пятно: видно было, что термомхи тлели тут уже далеко не в первый раз. По краям чаши можно было различить несколько брошенных пачек от курева и сушёных украков, но грязным место назвать было нельзя: оно походило скорее на стоянку не очень опрятных туристов, нежели на пристанище бездомных.
– Всё, пришли, – выдохнул немного запыхавшийся Къел и разжал пальцы, – плащ с добычей, тихонько потрескивая, упал на породу. Круэль сделал то же самое, отошёл в сторону и опустился на мох. Тело, изрядно потрудившееся за этот день, благодарно вытянулось на мягкой подстилке.
Подоспел немного отставший Виол. Всё так же молча, не задавая вопросов, он сгрёб своими квадратными ладонями несколько веточек принесённого мха и начал растирать его прямо в руках, после чего сложил в очаг, добавив несколько корней из своей ноши. Реакция не заставила себя долго ждать: сначала по веточкам побежали сине-зелёные искорки, затем их бег становился всё быстрее и быстрее, пока не слился в ровный, издающий едва заметное шипение, свет, осветивший чашу с тремя уставшими путниками и нагромождения окружающей их породы, изрезав её загадочными и причудливыми тенями.
Какое-то время они сидели молча: Круэль, раз за разом переживающий своё отвратительное утро, Кьел – с каким-то умилительно романтическим выражением лица, будто он только что проводил девушку с первого свидания, получил поцелуй в щёчку, о котором не мог и мечтать, и теперь пытается совладать со своими эмоциями, и Виол – с тем же безразличным лицом убийцы, совершившего слишком много плохих вещей, чтобы просить у людей или у Бездны прощения за свои дела.
Свечение мха приобрело малиновый оттенок.
«Странно так, – думал Круэль. – У нас такой яркий и цветной мир: мы знаем несколько десятков тысяч цветов. Тот же мох, когда тлеет, проходит около тридцати цветов, самых разных… А эмоций у нас, если разобраться, две – счастье и горечь. Счастье – оно так вообще понятно, у всех одинаковое, наверное, а горечь бывает только внутренняя и внешняя. Внутренняя убивает тебя, а если она превращается во внешнюю, тебе хочется убивать других. Только и всего. Остальное всё придумано только для того, чтоб путать нас и водить за нос, чтоб мы не теряли способности трудиться на общество. Вот только какой в этом всём смысл? Наверное, чтобы хоть как-то отвлечь людей от Бездны, которая ждёт каждого на неизбежное свидание, и когда оно состоится, раньше или позднее, ведь совершенно неважно, правда?»
– Круэль?
Он совершенно не ожидал услышать свое имя, вздрогнул и вынырнул обратно из своих вязких и печальных мыслей.
– Что с тобой?
Къел внимательно смотрел ему в глаза. Глупо-романтическое выражение исчезло с его лица – да и было ли оно вообще? Теперь все его зрачки смотрели в одну точку – на сосредоточенное, поникшее лицо Круэля. Или даже куда-то глубже?
Он спросил это просто и даже как-то дежурно, но взгляд странным