палка, один за своей партой и пытался заставить себя слушать и понимать, что говорит учитель. Слушать, вроде, получалось, но вот понимать… он слышал слова, которые, приобретая формы забавных неведомых зверушек, проносились мимо, никак не оседая в голове. Воздух вокруг был затхлый, пропитанный запахом старых парт, пожелтевшей бумаги методичек и кисловатого запаха пота. Таким же запахом пота, только с другой примесью – подсобок, чумазой рабочей одежды – пахли и рабочие с заводов, в которых большинству его одноклассников придётся превратиться уже совсем скоро. Круэль чувствовал себя здесь чужеродным элементом, подобным одному из тех экспонатов, что являли взору любопытствующих свои засушенные тельца со стенда в углу класса.
Сейчас он сам был таким же высушенным и обезвоженным: не человек, а так… только видимость. Оболочка. Чучело в музее.
– Круэль? – голос учителя вырвал его из вязких, мрачных раздумий.
– Да, учитель? – он нехотя поднял вверх глаза.
– На прошлом уроке эта тема вызывала у тебя много вопросов.
– Да, учитель, – пытаясь заставить себя вспомнить, что же это была за тема, автоматически повторил он.
– Теперь ты со всем разобрался?
– Да, учитель, – словно заводная игрушка, опять повторил он.
– Ну хорошо. Надеюсь, если у тебя вновь появятся вопросы, ты задашь их, – с сомнением произнес преподаватель, подозрительно глядя на юношу. – Всё в порядке? Ты сегодня неважно выглядишь.
Круэль собрал всю волю в кулак, чтобы не дать никому заметить, что с ним что-то не так, и широко, ненатурально улыбнулся.
– Всё хорошо, конечно.
– Ладно. Садись, – всё так же недоверчиво произнёс учитель и сделал знак рукой. Взгляды одноклассников, сверлившие до этого Круэля все одновременно, рассыпались обратно по классу, и юноша, с облегчением вздохнув, продолжил тупо смотреть на доску.
Уроки были такими до самого конца – тяжкими и никчёмными. Круэль не мог ничего с собой поделать. В голове будто поселилась какая-то одна единственная бессловесная, грузная и неприятная мысль, заполонившая всё собой и никак не хотевшая уходить. Её даже думать по-настоящему было невозможно – она просто гнила в голове, потихоньку отравляя его.
Поэтому, когда прозвенел последний звонок, Круэль молча встал, покидал учебники в рюкзак и, не прощаясь ни с кем и стараясь вообще не смотреть по сторонам, вышел из школы и побрёл куда глаза глядят. Сначала он долго, до отупения, бродил по улицам их бестолкового городка, слушая шум живущих своей жизнью закоулков: обрывки фраз уличных торговцев, треск мотоповозок и скутеров, негромкие разговоры прохожих, неукоснительно соблюдающих установленную правительством социальную дистанцию и старающихся не вставать рядом. Потом долго сидел в городском парке, с неприязнью и тоской глядя на прогуливающиеся парочки. От их сюсюканий иногда хотелось вскочить и палкой отогнать их друг от друга,