моста хорошо знали, какие люди тут на самом деле и какие страшные дела могут твориться под этой свежей маской.
Здесь же диоды освещения всё равно были разнесены крайне далеко друг от друга, и между ними порой было больше, чем несколько километров. Поэтому глазам здешних обитателей приходилось довольствоваться древним, как мир, тлением мглы, заливавшей всё вокруг тусклым холодным, мертвенным светом и ориентироваться в пространстве, как люди в древности – полагаясь на способное видеть даже в полной темноте зрение и острый, тонкий слух.
На шее у Круэля по-прежнему горела свежая красная отметина. Он потер её, поморщившись – это была отвратительная часть утреннего семейного «разговора», о котором он тщетно пытался забыть, но это было, увы, не так-то просто… Ранка неприятно саднила и пульсировала при каждом повороте головы. А из головы никак не шли прозвучавшие в комнате слова, хотя нового отчим ему почти ничего не сказал, чуть изменилась лишь формулировка: «Ты, маленький сучонок, должен обязательно поступить куда-то туда, выше, иначе я сделаю твою жизнь невыносимой…» Хотя куда уж невыносимее? «Неужели жизнь может быть ещё хуже?» – думал Круэль, механически обходя бугры и ямы – дорогой это могло считаться уже с большой натяжкой.
Отчим и до этого много всего говорил, часто повторяясь и надвигаясь все ближе, обдавая Круэля запахом квашеных флунов, которые так любил жевать иногда прямо после сна, лишь поднявшись с постели. Круэль обычно в такие моменты, убиваемый запахом, вонью его рта и агрессией его души, терял внимание, но в этот раз отчим закрепил его – таким вот новым способом.
Дорога под его ногами вильнула и вскарабкалась на небольшой пригорок. Один край породы, слева от него, в этом месте уходил круто вверх, теряясь во мгле, а слева пролегли пустоши, в которых, закапываясь в собственноручно вырытые норы, жили те, кому не нашлось места в цивилизованной части их города – причем это касалось не только животных. Бомжи, не желавшие встраиваться в тихий и структурированный мир нормальных людей, беглые преступники, излишне пристрастившиеся к своей отраве наркоманы – разный сброд скрывали эти мрачные валы, изрезанные оврагами и кавернами, в самых глубоких из которых собиралась мутная розоватая вода. Но у этого места был один большой плюс, который, возможно, и объединял весь этот сброд посильнее прочего.
Бездна была отсюда очень далеко. Быть может, не все знали, что и под ногами она тоже тут не близко, кто-то, может быть, просто чувствовал это каким- то шестым чувством. Здесь как будто не существовало её – ей не пахло в воздухе, о ней ничего не напоминало. По какому-то негласному уговору собиравшиеся здесь люди не говорили о ней – хотя тут, впрочем, вообще говорили мало и только по делу, скорее всего.
На противоположной стороне города, как раз примыкавшей к Бездне, был похожий район – там тоже ошивался всякий сброд, но Круэль там никогда не бывал. Он боялся