видишь ли, – «дама» хохотнула и манерно вздохнула: – Да-да знаю, шмурдяк ты не будешь пить! Одна нога там, другая здесь. Сгоняешь, мужик? С меня на копытные.
Михаил нечем не выдал своей радости, что сейчас ему что-то перепадет, пытался строгость изобразить, но как-то второпях услужливо шаркнул подошвой, низковатый выскочка тут же вытянул из кармана смятый ком и сунул Михаилу. Он мгновенно развернул купюры и сообразил, что их недостаточно, в лучшем случае впритык:
– Здесь мало.
– Мужик, слышь, ну я по-твоему кто вообще? Я что ли тебя кинуть собрался или как? Принесешь, я возмещу, быренько беги.
– Нет у меня добавить.
– Так ты «шкаловец»! Ахаха! Ясно, ясно…Энтилегентишка, значит.
Ревницкий сразу же узнал в этом кутящем директоре земшара, сухопарого слесаря из автоблока, часто чумазого и долго возившегося с пустяками.
Бывший коллега достал еще один ком мятых купюр и, покачиваясь на нетрезвых ногах, потянулся прилепить деньги ко лбу Михаила, хозяина из себя показать. Ревницкий и перехватил-то эту руку, пытавшуюся его унизить, в воздухе играючись, вроде бы стал отводить мягко, но вдруг дернул вниз, как будто само собой всплыло армейское прошлое и натренированный приемчик. Хрустнуло в предплечье здоровоски. Низкорослый с криком скукожился и упал наземь. Девка среагировала тут же, мгновенно, взвизгнула и ускакала, цокая шпильками. Из кулака левой целой руки с щелчком бесполезно вылез сверкающий коротковатый, но острый луч. Ревницкий носком метко выбил перочинный нож, отшвырнув его в лужу. Сделав шаг, остановился, пугливо убегать от стонущего не стал, а подобрал разлетевшиеся деньги и без жалости с остервенением со всей мочи врезал с правой свой когда-то коронный апперкот в челюсть.
Больше на скамейке Ревницкий никогда не мерз. На следующий день за воротами проходной предприятия его поджидал черный «Мерседес» с тонированными стеклами. Затолкать внутрь он себя не дал. Распознав фальшивую улыбку на широченной морде водителя, сжал его протянутую руку до хруста костяшек и бесстрашно сел четверым в салон.
– Погнали, – скомандовал сидевший спереди, взгляд его скрывала тень от надвинутой на глаза кепки.
Когда последние домики на городской окраине мазнули своими огнями окна мчавшей машины, то Ревницкий, еле заметно дрожа от внутреннего холода, тихо произнес:
– Если не убьете, переловлю по одному.
Только тогда сидевший спереди, бросавший лишь изредка на Ревницкого через зеркало заднего вида короткие взгляды, резким толчком пальцев в козырек кепки оголил свой лоб, седину и глаза от тени и повернулся к нему:
– Послушай, зачем мне тебя убивать? Ты мой должник. Понял?
– Сходи в бухгалтерию и получи вместо меня, я же миллионер, – хмыкнул Ревницкий.
Привезли его не на пустырь, а к вагончику с покосившейся яркой вывеской «Кафе «Армада». Вокруг обшарпанных стен без окон стояли иномарки, а из закупоренного помещения пытались вырваться песни и смех. Седой распахнул дверь и выпустил