ее спрятать? Отвечай! Или глаз выколю!
– Никак нет! – воскликнул смерд. – Неурожай был! Рожь почернела! И пшеница! Болото все сгубило!
– Да не трясись, мужик, не убью, – с улыбкой вдруг сказал Хотен, поигрывая ножом и мрачно добавил. – Не убью, если к рассвету испечешь хлеб. Из этой муки. И без глупостей: ни яда, ни гада. Усек?
Смерд обречено кивнул, сказав, что дочь выпечет, но деньги отказался брать, заверив, что к утру все будет готово.
С первыми лучами солнца младший царевич уже стоял перед троном отца, держа под мышкой замотанный в рушник хлеб.
Здебор и Мстивой явились чуть позже, а их невесты – следом, неся на деревянных блюдах пышные караваи: красный и коричневый.
Царский чертог заполонил аромат горячих ковриг, и если бы я была человеком, а не лягушкой, мой рот наполнился бы слюной.
Впрочем, судя по недовольному выражению лица царя Дробна и его плевка на пол, он тоже не находил запах и вкус хлеба приятным.
– Это еще что за дрянь? – без обиняков спросил царь, вынув из каравая царевича Здебора красную ягоду, которая на самом деле оказалась куском окровавленного мяса. – Над отцом издеваешься? Мочи нет эту падаль есть, так ты ее в хлеб затолок, ащеул!
Ах, вот оно что. Это все объясняет.
Хитромудрый царевич Здебор подслушал разговор Шемахи и Хотена и сделал так, как посоветовала ведьма, но, увы, пути Чернобога неисповедимы.
– А это что за борканник? – зловеще спросил царь Дробн и швырнул на пол кусок коричневого пирога царевича Мстивоя. – С мясом на помин хлеб пекут, но я еще жив, собачий сын! Здебор по недомыслию, но все же здравия мне желал, а ты на покой решил меня отправить!
Средний царевич бросил полный злобы взгляд на старшего брата, красивое лицо которого сияло ледяным торжеством.
Полагаю, союз детей княгини Ружи на этом разорван.
– А ты чем травить отца намерен? – грозно спросил царь младшего сына, оторвал шмат от его хлеба и раздраженно запихнул в рот.
Владыка Тарнхолма не выплюнул хлеб и даже не разразился дикими ругательствами, а просто закатил глаза и начал биться в судорогах. Изо рта пошла кровавая пена, а тело выгнулось дугой, как это было в бане.
– Лекарей! – крикнул Хотен, бросившись к отцу, но в царском чертоге никто не шелохнулся.
Царевичи с любопытством наблюдали за предсмертной агонией царя, и я, признаюсь тоже.
– Стража! – властно приказал царевич Здебор, когда владыка Тарнхолма окончательно затих. – Схватить цареубийцу!
– Стойте, – вдруг хрипло отозвался с пола царь Дробн, которого не я одна уже считала покойником. – Я жив. И чувствую себя хорошо. И есть хочу. Несите хлеб и вино!
Глава 12. Второй указ
В спальне царил полумрак.
Возле постели на жертвенниках горела еда богини Живаны, которая, по-видимому, питалась яблоками, зерном и сыром.
Неудивительно, что Тарнхолме бардак. Я бы тоже игнорировала такое подношение.
Богам нужна кровь. И зрелища.
И Царь Дробн теперь понимает в этом толк – после трапезы, состоящей из куска