не сказать лишнего гости замолкли.
– А свою ли рыбу вы ловили? – спросил атаман и, озарившись злой усмешкой, неожиданно развернулся к Ефиму: – Ты как оказался у нас?
– Сбежал от помещика, – виноватым голосом ответил Семилетов, сильно возмужавший за последние месяцы.
– Почему сбег? – поднял изогнутые брови Булавин.
– Всем известно какова наша жизнь. Крестьян обложили таким оброком, что они стали разутыми и голодными. Работный люд не имеет порой ни одного дня, чтобы поработать на себя. При этом крестьянин должен сдать 7 пудов свиного мяса или 11 баранов, или 85 кур. А тут еще ввели запросные сборы на выплату жалованья мастеровым и работным людям в Воронеже и Азове. Одна барщина чего стоит. Крестьяне готовы в петлю залезть за неуплату денежных и натуральных повинностей.
Кондрат обвел медленным взглядом гостей.
– За уклонение от барщины барин любую девку мог взять силой. Они как свиньи пожирали все, что мы создавали. Бояре разорили нас и замучили. Сколько нищих стало от помещиков? Не на пустом месте восстала голытьба, – ответил тихим голосом Ефим.
Булавин взглянул горящими глазами на приезжих людей:
– Царь щедро одарил придонскими землями Нарышкина, Меншикова, Апраксина. Теперь их наделы вплотную примыкают к нашим землям. Они как волки обдирают и крестьян, и казаков. Люди платят множество пошлин со всех товаров и работ. Крестьяне, возненавидев весь белый свет, жгут воронежские и донские леса. С его деревни простой люд (Булавин кивнул на Семилетова) был поголовно угнан на строительство в Воронеже. Чтобы не идти на подневольный труд они калечили себя по дороге и убивали царских солдат.
Кондратий поднялся и подошел близко к старику. В его движениях, в мимике лица, в выражении глаз сквозила злая деловитость.
– С началом войны со шведами запросные сборы возросли. Теперь деньги требуют на мастеровых, на рекрутов, на драгун, на строительство кораблей. Непосильными налогами царское правительство обложило постоялые дворы, мельницы, водопои. За все дерут: за русское платье, за кожу, за хомуты. Больше всего достается тем, где строит корабли и где сейчас воюет Петр. И попробуй не дай: изобьют или убьют. Мало кабалы и барщины, так их еще волокут на верфи, на заготовку леса или в конные и пешие рекруты, отрывая от крестьянских работ. Тысячи людей терпят неслыханные лишения. Многие из них сгинули на подневольном труде.
Булавин развернулся к Ефиму Семилетову.
– Это привело простой люд к разорению без остатка. Крестьянские поля не засеваются – нет рук. У голытьбы осталось единственное средство борьбы – бежать на тихий Дон. Сбежал крестьянин, сбежал рекрут, сбежал работный люд. Не обошла сия беда и казачьей голытьбы. Старшина переложила большую часть повинностей на их плечи. А тут еще вы лезете не на свою землю, – с ненавистью глядя на прибывших, закончил атаман и, напоследок отругав гостей, сказал полковнику Сметане, что жалобщики плутуют.
Атаман пришел в такую ярость, что у гостей пропало желание спорить.
Вскоре