в одной руке и открытой бутылью в другой, я выдохнул в сторону, чтобы даже случайно не почувствовать запах этой дряни, и выпил одним глотком всё содержимое бутыли. Спазм прокатился от желудка до горла с волной кислой, сжигающей все слизистые, горечью. Чтобы не довести до рвоты, я начал пить воду. Одного стакана в этот раз было мало, и Грета сразу же подала второй.
– Знаю, знаю. – Она гладила меня по спине, пока я кашлял согнувшись. Даже голова разболелась. – Но лекарство тебе необходимо, Ганс.
– Если я когда-нибудь встречу этого врача, я волью ему в глотку всё, что найду у него в аптечке. Может, сходим сегодня до вышки? Вдруг ответили на мою просьбу об эвакуации, а то уже сколько я тут?
– Ладно, без проблем, всё равно в ту сторону собиралась. Только закончу отчёты. – Она глянула на большие часы, висевшие над печью. – Через пару часов?
Я кивнул. Резко захотелось спать. Да так, что мне пришлось вцепиться в спинку облезлого кресла, чтобы не упасть.
– Давай ты рядышком посидишь, пока я пишу? – Грета подхватила меня и усадила, после чего я вырубился.
Сон был рваным. Я то проваливался куда-то глубоко в подсознание, где тонул в чёрно-белом озере, окружённый липкими водорослями, то выныривал в полудрёму, слушая шуршание шариковой ручки по бумаге и мерное дыхание Греты. Это было сродни глотку воздуха перед новым погружением. Всё глубже в подсознание, всё дальше в память, всё сильнее в ту часть разума, которая покоилась большую часть моей жизни.
Новый нырок в озеро – я не сопротивляюсь противным белым водорослям, что облепливают руки и ноги, изуродованное лицо, корсетом обхватывают тело и утаскивают вниз. Я слышу, как Грета переворачивает лист и вздыхает, и начинаю дышать чёрной водой. Чёрным был воздух на Майнкре-209. Вечный смог от горящего угля и промышленных производств, шум буровых установок, крики бригадиров и взрывы на дальних участках. И мелкая въедливая пыль, которую не смоешь в кожи ещё долго. Даже когда покинешь Майнкру.
Когда… Если. Если покинешь.
В чёрному присоединилось красное. Даже бурое. Засохшее подтёками на стенках шахты и мелкими каплями на потолке. Я уже видел это. Я точно уже видел это.
Сквозь толщу воды плохо слышно, но звуки рации – шипящие, хрипящие, с очень характерным треском – я уловил. Мне не разобрать слов, но я и так знаю, о чём передают: новое нападение. Мы же пошли туда, верно? Я и несколько других охранников – двое, их было двое, один новенький, прибыл вместе со мной, а второй работал здесь уже десять лет – получили координаты и направились по ним, но…
Выстрелы. Раздались выстрелы совсем близко. Я повернул голову: это новенький палил из автомата. В момент вспышек от сгорания пороха можно было увидеть его лицо: оно искажено страхом и застыло маской. Я переступил через него, когда он упал, и…
– Ганс! – Касание прохладных рук быстро возвращало меня в реальность. Тело скрутило болью, а суставы выворачивало. Из горла вырвался влажный хрип. Будто меня и вправду вытащили с глубины, и теперь стремительно развивалась кессонная