если бы ток распространялся быстрыми, почти мгновенными импульсами, а для этого…
Текила убьёт меня за убитую тесла-пушку, но другого выхода за пару минут мне просто не придумать.
Три из четырёх конденсаторов я вырвал, напряжение перевёл на максимум: импульс будет коротким, но частым, это позволит току проскакивать дальше до того, как тело омнифага застекленеет. В теории, конечно. Если где-то случится затык, малейший просчёт, искра будет недостаточной или, наоборот, слишком сильной… Что ж, ребятам не повезёт.
– Отойдите от металлических частей подальше!
– Тут всё вокруг – металлическая часть!
– Ну тогда просто, не знаю, молитесь кому-нибудь!
«Надеешься, что боги спасут их так же, как спасли тебя?» – ласково прошептал голос из безымянной коробки в момент, когда блок конденсаторов нагрелся, готовый разрядиться смертельным потоком.
Всполохи разрядов, белые искры, яростный рокот и визжание роторов бежали наперегонки друг за другом: от тесла-пушки, нет, от моего разума, до самой последней клеточки омнифага, покрывая его стеклянным доспехом, который не защищает его ни о чего. Последний импульс выскочил, побежал по следу ускользающих от него собратьев, не нашёл субстанции, которую мог сковать, и перекинулся на металл. Девчонка наверху дёрнулась и коротко взвигнула.
Радиовышка стояла, будто облитая жидким стеклом. Ни ветерка, только треск расширяющегося металла да редкие щелчки – это стеклянная оболочка омнифага потихоньку трескалась под палящим солнцем. И моё частое дыхание с бьющей в ушах кровью. Я снова его победил. И на этот раз никто не умер. Вроде бы.
– Живы?
Кадеты что-то ответили, но их голоса утонули в жутком дребезжащем стоне, разорвавшем это секундное спокойствие. Вышка начала крениться. Часть металла омнифаг всё же пожрал, и теперь стекло ломалось под под весом многотонного сооружения.
– Придётся прыгать! – крикнул я.
– Сдурел?
– Лия, закрой рот! Хорошо, мы поняли, сэр!
– Не переломайте ноги! После идите к точке эвакуации, ясно?
Вышка продолжала ломаться, металлические скрежещущие стоны резали слух. Вместе с этим потянуло холодом. Облака разрастались из влажного воздуха, закручивались в спирали и распухали как гигантские свинцовые опухоли на бледно-голубом небе. Капля упала на фильтр-стекло шлема и прочертила мокрую полосу. Начинался дождь.
Неуправляемый, дикий дождь. Ведь я только что уничтожил одну из вышек, отвечающую за погодные условия станции.
Захотелось взвыть.
***
Шум заглушал болтовню Лии, и в этом был несомненный плюс ливня. Иначе я бы сошёл с ума от её нытья. Как она стала кадетом – и оставалась им – для меня было поначалу загадкой. Такие обычно вылетали ещё лет в десять – одиннадцать, но, когда она легко спрыгнула с летящей к земле вышки и бежала наравне со мной и своим товарищем несколько километров по размокшей земле не просто наравне, но ещё и успевая жаловаться, я понял: это просто её способ сбросить давление.
Рад,