фонарь, брошенный на стол, выхватывал из мрака стены, покрытые царапинами – глубокими, будто их оставили когти.
– Смотрите, – Агафья подняла руку, и свет упал на стену.
Тень Петрова была там. Но она не повторяла его движений.
Она повернула голову.
И засмеялась.
Звук был похож на треск ломающихся костей.
– Чёрт! – Петров рванулся к винтовке, но тень была быстрее.
Чёрные пальцы протянулись из стены, обхватили его запястье. Кожа вспучилась, как кипящая смола, и из пор полезли чёрные лепестки.
– Борисыч, помоги! – закричал Петров, но Горшков замер, увидев, как цифры на его шраме сменились: 76… 65…
Агафья шагнула вперёд, подняв фигурку Хийси. Шунгит вспыхнул синим пламенем, и тень отпрянула.
– Они уже здесь, – прошептала она. – И считают до нуля.
Петров рухнул на колени, сжимая запястье.
– Что… что со мной? – его голос дрожал.
– Ты стал дверью, – ответила Агафья. – И она уже начала открываться.
За окном палатки что-то тяжёлое упало в грязь. Все обернулись.
На земле лежала банка тушёнки.
Крышка отлетела, обнажив содержимое:
Чёрные лепестки.
Аккуратно уложенные в ряд.
Горшков схватил автомат.
– Всем в барак! Немедленно!
Но было уже поздно.
Из темноты между палатками послышался смех – детский, но слишком громкий, слишком радостный.
Агафья сжала шунгит.
– Бегите, – прошептала она. – Пока ваши тени ещё ваши.
Из отчёта геолога М.П. Семёнова (лагерь №7670, июнь 1949):
«26.06.1949. Лаборант Петров обнаружен в бессознательном состоянии. На запястье – ожог в виде цифр 7665. В палатке найдены следы чёрной жидкости (образец отправлен в НИИ-37).
Примечание: местная шаманка (Агафья И.) предупреждала о «движущихся тенях». Рекомендую усилить охрану.
P.S. Цилиндр №1 начал «потеть». Капли образуют те же цифры».
Глава 10. «Обряд у Ладоги»
Карелия, Ладожское озеро. 27 июня 1949 года
Вода, которая помнит
Агафья знала этот рассказ с детства. Мать шептала его у огня, пока ветер выл в трубе, а тени на стенах изгибались, будто пытались вырваться из-под кожи.
«Когда Хийси впервые попытался вырваться, шаманы собрались у Ладоги. Они вырезали себе сердца и бросили их в воду. Их тени стали цепями».
Но цепи рвутся.
Особенно когда их трогают чужими руками.
Горшков стоял на берегу, сжимая в кулаке фотографию Вити. Мальчик улыбался, загорелый, с карасём на ладони. «Пап, смотри, какой!» – эхо голоса звенело в голове.
Вода поднялась неожиданно. Не волна – нечто иное. Чёрная, густая, как нефть, она выползла на берег, облизывая камни длинными, похожими на пальцы, струями.
Петров кричал что-то, но его голос растворился в чавкающем рёве.
– Она дышит!
Агафья не успела схватить Петрова. Волна накрыла его с головой, и на миг стало тихо. Слишком тихо. Даже ветер замер, будто прислушиваясь.
Потом