покорный слуга, – а голод мешает мне сообразить задачу, которую я почти решил.
Жестяной умелец через небольшое отверстие сверху кинул мне внутрь булыжник:
– Вот тебе апельсин, – затем огромный ржавый болт, – а вот тебе огурец.
Меня накрывало уныние, однако, дабы не оскудела его рука, возблагодарил:
– Прекрасное угощение, щедрейший из нищих. Однако, где же видано, чтобы апельсин ели с кожурой? – театрально разыгрывал я, – если бы мог я своими слабыми пальцами очистить его, то насладился бы за милую душу. Сделай же одолжение, умелец из умельцев, смастери для меня острые и прочные когти, дабы я мог по достоинству оценить сию милость.
Мне казалось, что я услышал как чешется затылок, но затем сварщик принялся кустарить по моей просьбе, судя по бликам синего пламени. Вскоре в мою форточку ввалилось изделие – острые наперсники, которые, судя по всему, могли разорвать сталь.
– Благодарю тебя за сладчайший из плодов и уникальнейшее из изделий.
Его глупое легковерие металось за узкими просветами, наверное своими маленькими глазками чаяло проникнуть внутрь, чтобы оценить воочию мой фокус.
– Боюсь огурец твой не по силам зубу моему, – молвил я хитро, – а жаль, о, величайший, уверен, в сочности он не уступает апельсину, смастери же для меня зубы, способные раскусить сей плод, а уж желудок мой разберется с ним в два счета.
Жестянщик вновь озадаченно позудел, но, как и минутами ранее, дело свое сделал. И через некоторое время передал мне не вставную челюсть, а сущий стальной капкан с отточенными клычьями, способными перекусить наковальню.
– Благодарю тебя, о, превосходнейший из кустарей, за столь свежайший плод гряды индустрии, и за столь восхитительные зубы, что позволили мне его вкушать, – радовался я своей уловке, подстраивая под себя зубы.
Та же суета от тщетного любопытства меняла углы обзора за приваренной радиаторной решеткой, чтобы раскрыть мой обман, но видеть она ничего не могла, слыша лишь лязганье металла. То я, прогрызающий и рвущий когтями чрево богомолово, ставшего мне темницей. Но вот, наконец, я выбрался головой, откусывая жестяные листы по окружности будто тля листы орешника. Каково было удивление чудо-сварщика, когда он увидел сталь когтей, вырывающих металл, и силу челюстей, его выкусывающих. Чумазый и насквозь пропитанный стоялым маслом я очутился снаружи своего гаража насупротив своего пленителя. Я прикинул синюю искру в его руках, что могла ожечь меня, а он – хищные приспособы, творение его рук, ныне служившие рукам моим и зубам, которые рвали металл. Так мы прошлись по кругу, как дворовые коты, не приближаясь и не отходя.
– Пока сидел я голодный, – начал я, – силы меня покидали, мои мышцы тонкли на моих глазах, и вот о чем я подумал: сколь мало мышцы на твоих изваяниях, что они не в состоянии двигать костями.
– Что же мне делать, мудрейший из пленников? – вопрошал жестяной рыцарь.
– А вот что, –