еще долго, пока не скрылся в повороте на Чебоксары.
А я все стоял, уставший в обессиленном замешательстве, пока просительный стон не окликнул меня:
– Путник, – а затем еще много раз по имени, уменьшительно-ласкательном, в продолжении жалобным дубляжом, – помоги, мы не можем без воды, мы умрем.
Злорадства моего хватило на две реплики, упоение триумфом повлекло великодушие, и рвано-резаное тело смягчила жалость. Еще с большим рвением, чем с коем спасал я себя, стал спасать демонических существ. Я велел им терпеть и сидеть смирно, пока искал сварщика на предприятии. В столь палящую сиесту сдвинуть лень, не смоченную ни рублем, ни водкой, мне помогла серьезность, в которую был вложен вопрос жизни и смерти. Поставлена металлическая заплата в боку цилиндра. Воду мне помогли таскать озадаченные моим непонятным трудом рабочие. Виданное дело лить воду в водонапорную башню. Но ведра подавались и лились, а я приговаривал лишь «потерпите, милые Гамзель и Рамзель, потерпите, милые подруги». После работы схожей с вкатыванием каменной глыбы в гору, я поблагодарил земляков сердечным спасибо, а они добродушным бескорыстием. Наконец, я заглянул в люк и увидел их, таких обаятельных и бесконечно благодарных, что не удержался и по спущенному тросу еще раз окунулся в столь дивную негу, чтобы еще раз поплескаться с этими чаровницами, чьи груди вновь преобразились в сочные манго, а ноги приобрели разделенную стать.
Сверху раздалось тревожное бряцание, мы синхронно вскинули головы; не беда, всего лишь птица. Я увидел в их лицах мгновение досады: ах, плутовки! Ну вот и прошла потеха. Я поднялся наверх под повторные благодарения и заверения в дружбе и закрыл люк в кувшин, достойный самой принцессы Пандоры. И вышел на дорогу уже бодрый от отдыха и впечатлений. На тракте мне повстречалась жирная баба в сарафане небесного цвета: запыхавшимися от жары подбородками она спросила, где можно ополоснуться, по-видимому, заприметив мои влажные волосы. Конечно я указал ей нужное место, добавив:
– Только будьте добры, прикройте люк.
В приподнятом настроении я шагал по придорожной прямой в нимбе солнечного зенита и своих добрых дел, когда завидел просторный шатер, откуда доносились ароматы шашлыка и специй. Только сейчас хищным ястребом мне вцепился в брюхо голод, и когда я зашел внутрь, ко мне треугольником подлетели трое грузин в своих лезгиночных нарядах, с саблями и позументами.
– Присаживайся, дорогой наш гость, отведай яств и выпей вод…
Мутимый запахом кухни я не в состоянии был противиться приглашению, в конце концов затем я и пришел. Меня усадили за диван, мягкий словно пуховая перина, рабы с опахалами гигантских фикусовых листов охлаждали мои раны, одновременно прогоняя липших на них мух. Слуги были молоды и стройные, животы их великолепно подтянуты, а на сухих плечах играли пучки мышц. Глаза по персидской моде подведены сурьмой.