души немножко шут.
– Не стану вас разубеждать. Могу я уйти?
– Ты куда-то торопишься?
– Нет.
– Тогда останься. Ты не получил еще вознаграждения за свою работу.
– В некоторых случаях работа сама по себе является достаточным вознаграждением.
– Я не предлагаю тебе деньги. Это не по-королевски. Я исполню одно, зато любое твое желание. Чего ты хочешь?
Танаис усмехнулась и ничего не ответила.
– Почему ты молчишь?
– Я жду, когда ваше высочество позволит мне удалиться.
– Нет, ты не этого ждешь… – тяжелым и каким-то воспаленным взглядом глядя в лицо Танаис, произнесла принцесса. – Ты ждешь, когда я сама брошусь тебе на шею… Не дождешься. Убирайся!
Ни слова не говоря, Танаис повернулась и пошла к дверям.
– Постой!
Танаис остановилась.
– Хочешь, я поцелую тебя? – быстро спросила принцесса.
– Для шута – это слишком много. Для художника – слишком мало.
– Проклятый гордец! – почти прошипела принцесса. – Как твое имя?
– Танаис.
– Какое красивое имя… Что оно означает?.. Впрочем, не отвечай. Вдруг окажется, что оно означает какой-нибудь вздор… А выдумать можно что-нибудь красивое, и каждый день – разное… Может быть, Танаис – это отразившаяся в озерной глади утренняя заря? Или капля росы на лепестке розы? Или первый поцелуй любви?..
Принцесса перевела взгляд на портрет и спросила:
– Как ее зовут?
– У королевы не бывает имени.
– У королевы есть имя. Но только для одного-единственного человека. Для того, кого она любит… Мы с ней действительно так похожи?
– Только внешне.
– Она лучше?
– Она другая.
Принцесса минуту молча смотрела в глаза Танаис и дрогнувшим голосом произнесла:
– Постарайся запомнить: меня зовут Розалинда… Приходи завтра вечером, когда совсем стемнеет… Я буду ждать…
Над Фермопильским ущельем сгустились лиловые сумерки.
Артакс с горящим факелом в руке бродил по полю брани, как вдруг услышал тихий стон, доносившийся из-под груды мертвых тел.
Вытащив раненого из-под лежавших на нем трупов, он узнал в нем Клеоника, предводителя греческого отряда. В груди юноши зияла глубокая рана, из которой выходил с шипением воздух.
Артакс вытер кровь и, оторвав от рубашки чистую полосу ткани, перевязал рану Клеоника, который пришел в сознание и с напряженным видом прислушивался к мертвой тишине.
– Почему так тихо?
– Бой закончился…
– И кто победил?
Артакс некоторое время молчал, без нужды поправляя повязку и глядя в сторону отрешенным взглядом, наконец, вздохнул и нехотя ответил:
– Османы смогли пройти через ущелье только по трупам греков. Поэтому их трудно назвать победителями, как греков трудно назвать побежденными. Они погибли, но не сдались…
Клеоник страшно заскрипел зубами, и протяжный, хриплый стон отчаянья вырвался из его израненной груди.
– О боги,