что у него нет таланта, потому что это неправда.
…Солнце, укрывшись облаками, ушло спать, а на полянке у дома Кэрротов продолжался спортивный праздник. Уютно догорал костер, тепло разливалось по чашкам, грело щёки, наполняло душу; жители леса пели и танцевали. Вскоре последний уголёк погас, родители проводили зверят домой. Спортивный марафон решили сделать ежегодным и назвали его «Талантливый спортсмен».
Мистер Кэррот, миссис Кэррот, Морковкин, Капусткин и Фасолинка ещё долго прибирали кухню, а затем растопили камины и легли спать.
Перед сном папа заяц вернулся на полянку и занёс велосипед Морковкина в дом, чтобы не замёрз и не отсырел.
Когда на дом опустилась бархатно-чёрная ночь, в свете уличного фонаря пролетели первые нежные хрустальные снежинки.
Глава 8
Прошла всего неделя после спортивного праздника, а лес изменился до неузнаваемости. Там, где раньше пестрело яркое лиственное оперение, теперь чернели одинокие ветки. Пожухлая сырая листва темнела на земле, смешиваясь с талой водой. Морозный воздух щекотал носы и уши; серое, как волчья шкура, небо, навесом застыло над заячьим домом.
Но любому унынию однажды приходит конец: заблестели маленькими звёздочками белоснежные хрупкие снежинки, посыпались из туч, как мука из холщовых мешков.
Морковкин, выйдя на крыльцо, жадно вдыхал приветствие поздней осени, аромат свежего утра, чистой радости, окрыляющей надежды. Снежинки опускались ему на ушки и плечи, приятно, как мороженое, холодили нос.
– Морковкин, пожалуйста, прикрой дверь, всё тепло выйдет! – услышал зайчонок голос миссис Кэррот.
Морковкин поспешно встряхнулся, как от мечтательного сна, вернулся в дом и зашёл в кухню.
Мама, повязав на платье фартук, создавала осенне-зимний уют: в печи томилось овощное рагу, на сковороде прогревались орехи в сахаре, на столе благоухал яблочный пирог с корицей. Миссис Кэррот мыла посуду и что-то рассказывала; мистер Кэррот рассеянно её слушал и перелистывал книгу.
– Мамааааа! – раздался плаксивый крик Фасолинки. Мама зайчиха поспешила встретить дочку на пороге кухни и заключить её в утешающие объятия.
Фасолинка была особенно очаровательна в лиловом платьице, которое миссис Кэррот сшила ей накануне. Но сейчас она тёрла заплаканные глазки и шмыгала опухшим носом.
– Мама, я старею! – сквозь всхлипы пожаловалась она. – Вот и Капусткин говорит… А я… А он… Всхлип-всхлип!
Мистер Кэррот подошёл к зайчишке, поднял её и посадил к себе на колени. И очень вовремя, потому что в кухню, как баскетбольный мяч, впрыгнул Капусткин. Его глазки сверкали озорным огоньком. Морковкин знал этот взгляд – его братик снова подшучивал над сестрой.
– Почему ты решила, что стареешь, милая? – участливо спросила мама зайчиха.
– А вот, посмотри! – воскликнула Фасолинка, показывая белые волоски шерсти на лапках. – Я седею, мама! А ведь я ещё совсем малышка!
Морковкин