и местами занесённая дорога не давали коням бежать полной рысью: то одна лошадка, то другая вязла в сугробах. Поравнявшись с местом, где стоял сгоревший домик колдуньи, каторжник поглядел туда, тряхнул головою и сказал сам себе:
– Эх, теперь бы под дугу колокольчик, важно бы было. Хозяин, слышишь или нет, что я говорю? – поворотившись к Чуркину, добавил он.
Но тот слился поцелуем с Прасковьей Максимовной и не слыхал, что говорил его товарищ.
Татьяна Мироновна, жена содержателя кабачка, проводив своего мужа с гостями, раз считывала на скорое их возвращение и стала, приготовляться к их встрече. Она уговорилась со своим мужем, чтобы ночлежников уложить не вместе, а порознь для того, чтобы легче было с ними расправиться; для Осипа она приготовила постель в кухне, а для Чуркина в зале, рядом со своей спальней. Острый топор она положила к себе под подушки и была уверена, что капитал мнимого купца к утру следующего дня перейдёт к ним в руки.
Но на простых обыкновенных часах, висевших на стене, кукушка прокуковала полночь, которую прокричали и петухи, а Лукича с гостями всё ещё не было. «Куда бы это им подеваться?» – подумала жена виночерпия и прилегла на постель. Сон бежал от неё, не спалось ей как-то. Прошёл ещё час, другой, но ожидания были напрасны; послышался звон к утрени; она встала с постели, прошлась по комнате и сказала сама себе: «Должно быть, муженёк напоил их, завёз куда-нибудь на речку и там утопил их в проруби». С этой мыслью она прилегла и уснула.
С рассветом дня, на пепелище домика колдуньи явилась полиция для составления протокола, обошла кругом пожарище, на половину занесённое уже снегом, и хотела было удалиться, но один из числа её членов, находясь близ уцелевшей печки, услыхал чьи-то стоны, прислушался, – стоны повторились.
– Стойте, здесь есть где-то живое существо! – крикнул он своим товарищам.
– Из чего это ты заключаешь? – спросили у него.
С удивлением взглянули они друг на друга и начали прислушиваться; стоны не прекращались, и один из городовых заявил надзирателю.
– Ваше благородие, кажись, кто-то под печкой есть, не прикажете ли осмотреть?
– Взгляните, кто это туда попал. Кузьмин, помоги ему! – крикнул надзиратель другому солдатику.
Служивые живо откинули от печки кирпичи и оставшиеся от пожара головни. Тогда человеческие стоны сделались сильнее.
– Ну, что? – спросил надзиратель.
– Кто-то стонет, да не вылезает, – ответили ему городовые.
– Тащите его из-под печки!
Городовые сунулись туда и ощупали там связанные ноги, о чем и доложили начальству.
– Волоки, сказано, нечего тут разговаривать, – подтвердил надзиратель, подойдя к солдатикам.
Выволокли наконец и от удивления опустили руки: человек оказался одному из городовых знакомым; он объяснил надзирателю, откуда и кто был страдалец.
– Как ты сюда попал? – спросили у виночерпия.
Тот как пласт лежал на снегу, ничего не отвечал, а только стонал. Ему дали опамятоваться; нашли под печкой и окровавленную чуйку каторжника, оглядели её; надзиратель