предпочитали Ригу и Лугу.
Элитарностью своей вялотекущей шизофрении
Кичился Дон Педро, раскачиваясь на маятнике Фуко.
«Всякая демократия требует периодических инъекций определённой дозы целенаправленной тирании», —
Пришла в субботу вечером к выводу умная девочка по имени Сулико.
Стража забе́гала по дворцу: исчез алмаз из фельдмаршальского жезла.
Алмаз унёс очаровательный юноша по имени Гоша —
Русский голубоглазый аналог Гавроша,
Довольствующийся кражами за неимением баррикад.
Зависимость означающего от означаемого тоже исчезла,
Рухнула на пол, как сброшенная с плеч тяжёлая ноша.
Артефакт и контекст подружились, как валенок и галоша —
И жизнь превратилась в один нескончаемый бал-маскарад.
Камень в гору
[1]
Сизиф, катящий камень в гору, с вершины слетает свободным орлом.
Орёл, хватающий гремучую змею, обращается рисунком на банкноте.
Банкнота тонет в денежных мешках казино и публичных домов.
Сильнее, сильнее. Вытри слёзы, проглоти в горле ком.
Вычисли ситуацию, вроде шахматиста в цейтноте,
Затеряйся воином в колонне несущихся колесниц, исчезающих в пыли среди жёлтых наростов холмов.
Напиши мне письмо из Страны Семиотик.
Я представлю тебя идущим в тунике и босиком
С волочащимися позади трофеями порабощённых умов.
Я буду неподалёку, блохой на зевающем, продрогшем, оголодавшем койоте.
[2]
Филистимляне льстили о стиле ему,
Он лишь кланялся – как же иначе?
Принести, не разлив, сон в горсти ему
На вершину горы представлялось весьма благородной задачей.
Не катил он камней, как Сизиф,
Не треножил коней, не впрягал их в тачанки.
И не лез грязной лапою в лиф
Пышнотелой, дебелой гречанки.
Он Полюстрова выпил, сурово
Игнорируя взгляд детворы,
Отрыгнул и отправился снова
Сон нести на вершину горы.
Вся в тумане, вершина Ай-Петри
Возлегала в небесных высях.
Только лишь на седьмом километре
Он заметил, что он – на сносях.
И тогда, помочившись на землю,
Он гордыню свою превозмог,
И вернулся в родную деревню,
И признался, что он – не пророк.
Истукан
Мосты зубов над ре́ками словес
И фонари под нетверёзыми глазами,
Застывшими в слезах пред образами,
И ветви вен, хотящие небес.
Кресты гробов над вéками. Застыл
Конъюнктивит скукожившимся снегом.
И только мозг, судья, архистратегом
По ветру веет веер чёрных крыл
Бровей, и проходящий мимо сброд
Лишь видит маску: ангел, рот в улыбке —
Да