с утра,
Как осиновый лист, как осиновый кол, вбитый в сердце вампира.
Лишь молчат трубачи, ожидая решенья суда.
И – циклопом – взирает очко полевого сортира.
Сейсмографический грифель вывел
Тонну дюралюминиевого дюшеса размял во рту Вторчермет.
Парк культуры и отдыха засы́пал дождь из презервативов.
Черномор полез кургузыми пальцами за самосадом в бархатный свой кисет.
Пыхал сигарой промышленник и финансист А. И. Путилов.
Кубатура круга клала с большим прибором на клавиатуру, прикреплённую к ходовой части плуга.
Председатель общины демонов-аграрников выключил из розетки свой мозг.
Его троекратную грудь защищала из мрамора выточенная кольчуга.
И на левом плече его верещал голосом совести поколения вибромагнитометрический дрозд.
Песня Четвёртого Партизана
Ни среды, ни субботы.
Ни мышей и ни крыс.
Звуки гончей охоты
На волков и на лис.
Опалённые солнцем,
Мы лежим на снегу.
Если б я был чухонцем,
Я бы вставил серьгу
В ушко колкой иголки,
Подравнял бы углы
Пилкой. Палки и ёлки
Стали – стулья, столы.
Купола Самарканда.
Новорожденный Бог.
Мне – фуражка, кокарда
И смертельный ожог.
Мне – махая кистенем,
Разрушать города,
Ткать ковры из растений,
Гнать по склонам стада.
Мир – измятая пачка
В заскорузлой руке,
Ездовая собачка
На взведённом курке.
Спой мне басни Эзопа,
Приюти и согрей,
О старуха Европа,
Вся в прожилках угрей.
Ни слона, ни дробинки.
Одномерный сюжет.
Лишь листает картинки
Парижанка Жоржет.
Лишь бросает на паперть
Полушки барон.
И замарана скатерть
Слюной макарон.
Coup d’etat
Экстаз, экстаз, формация плебейства.
Гематоген, фальшивость суеты.
Убийственная логика разоблаченья лицедейства
И снег и лёд таёжной мерзлоты.
Пора молвы, аллаверды, аз-буки-веди.
Кора хурмы и каракумские холмы и мимолётно милая миледи.
Зима сурьмы, корма кумы, толкующей превратно,
И хвост трубы и сор избы в пакете с надписью «приватно».
Осыпавшаяся позолота статуй
Во Мраморном Дворце – его взяла сегодня хунта.
Там в спальне королей мазутом наследил какой-то лось сохатый,
Насилуя принцессу. Лишь Христос распятый
С креста смотрел на это, со стены.
И в климате страны, такое, знаешь, дуновение весны
Почувствовалось, хоть пляши до слёз
И возноси осанны небу до упада.
Окошки утром распахнув, плебей кричит: «Ура, я – Крёз!»
Ему