Колизей,
Густо обкаканный зябликами!
$20
Всё началось со случайно порванной мною банкноты.
Продолжилось шахматным матом проколотой шины.
Под ногтем саднило, раскалывалась голова.
Телевизор гудел и пытался выбросить содержание экрана на пол.
Фаллический ящер бешено бился в нору, кролик
Судорожно дрожал от страха и от мазохистского удовольствия,
Вызванного близостью смерти.
Наука крутила ус и поводила бровью от таких поведенческих вывертов.
Через проходные дворы – в гастроном.
Через прорехи в сетевых протоколах – на ту сторону добра и зла.
Воскресная виолончель заставит клавиатуру выстукивать коленца.
И – любовница, случайно задушенная боа-констриктором полотенца.
Мальчик невинный, голый, дрожащий, у алтаря.
Жиром сочащийся пастор надвинулся сзади, во имя Отца и Сына…
Чёрно-красным готическим шрифтом блюет пишущая машинка.
И – проститутка, демонстрирующая жезлом проколотую резину.
Сегодня десять табу, из которых сделали жупел,
Пустятся в танец-канкан.
Двенадцатигранный стакан,
Под которым бегает таракан,
Пойманный Николаем Плотником,
На глазах удивленной публики превращается в соборный купол.
И – чистая, словно слеза политического переворота,
Двадцатидолларовая порванная банкнота
Спит мертвым сном, словно птица, подстреленная охотником
В высшей точке полёта.
Паранойя (Новый Римский)
У блёклого нечто тоже есть имя,
Город, рост, вес и размер ботинка.
Есть тонкая линия,
Прочерченная глазом
Между потерей разума единообразно
И потерей разума раз за разом, —
Такая картинка
Рисовалась мне, в паранойе,
В распаде дошедшего до последней стадии.
Нарисовать бы, да не Шагал я.
Я не родился в военном Ханое.
Тощим ребенком в Освенциме в печь не шагал я.
Родился в брежневском Ленинграде я.
Мне – пистолет бы, да косточек вишен,
Бандитом шалить, избегать еле-еле поимку и петлю
Для шеи куриной.
Мне – бунтовать и Попокатепетлю
В жерло вулканье, да с наглою миной
Смотреть и твердить «комментарий излишен».
Сирый мой дух меж двух комнат
Тело терзает презренное, бренное, словно вдох-выдох
Астматика в доме без лифта.
Милый мой мир возлегает расколот,
Останки аквариума на полу. Только трупики рыбок
И куцые кубики буковок Нового Римского шрифта.
Портрет на заказ
«В позе профессора кислых щей, занятого бичеваньем кнутом
Собственной тощей задницы и скармливанием пряника
Чувственным, жадным губам», —
Таким