более конкретно: «Были ли мы людьми?».
Разумеется, были. Аргументацию, на наш взгляд, следует искать в тех аспектах художественного мира Шаламова, где теория отражения, феноменологические и экзистенциальные элементы составляют единое целое. Здесь и может помочь новейшая методология.
«Мировая история, как и искусство, развивается по своим законам, которые не может рассчитать ни один пророк» (6, 582). Собственно говоря, аналогичная мысль лежит в основе синергетики. Вполне закономерно, что именно к категориально-понятийному аппарату синергетики, которая в настоящее время, в эпоху нелинейного рационализма, выступает в качестве всеобщей методологической основы, т. е. метаметодологии, все чаще обращаются гуманитарии: культурологи, историки, антропологи, искусствоведы, литературоведы [5; 9 и др.]. Закономерно потому, что, как известно, объектом синергетических исследований являются сверхсложные системы. А что и кто более органично и естественно, чем искусство и стоящий в его центре человек, наделенный свободой воли и практически неограниченными творческими возможностями, могут выступать в этой роли?
Подобные тенденции, разумеется, не должны быть игнорированы при анализе и текстов Шаламова в том случае, если они «просят» именно нетрадиционного синергетического прочтения. «Подлинный художник не хозяин своих героев. Если они сотворены живыми, они будут жить так, как хотят они, а не так, как хотел бы, может быть, художник» (5, 258). Так, сам того не подозревая, вслед за Пушкиным, удивившимся поступку своей Татьяны, автор «Колымских рассказов» сформулировал один из законов спонтанной самоорганизации.
Мы уже цитировали незаконченную автором фразу из рассказа «Как это началось»: «<…> Осенью мы еще рабо…» (1, 423). Потом Шаламов с неудовольствием заметит, что все читатели дописывают от руки недописанное предложение, идя вразрез с авторским правом. Возмущение, конечно, обоснованное: «Все повторения, все обмолвки, в которых меня упрекали читатели, – сделаны мной не случайно, не по небрежности, не по торопливости» (5, 155). Но ведь и читатель не по злой воле брался за карандаш или ручку: скорее всего незавершенность фразы принималась им за недоразумение или издательскую оплошность.
Синергетик сказал бы, что писатель внезапным обрывом фразы вводит читателя в сферу бифуркации, т. е. в ту ситуацию «вилки», которая предполагает смену, а затем подчинение неустойчивых параметров состояния параметрам порядка. Но вся «хитрость» в том, что последние обнаруживают себя в форме флуктуации (возмущений среды) постепенно, вначале на микроуровне и лишь потом переходя на макроуровень системы в целом. И этот процесс передан Шаламовым в деталях.
Оборванная фраза становится зачином дальнейших событий, описанных в рассказе. Сначала одну из бригад задержали на работе. Реакция работяг: «Неслыханный случай». Затем забой оцепили конвоиры. Опять недоумение: «Зачем?». Вскоре на прииск приехало много новых «бойцов», которым пришлось отдать