налогом? Каким налогом? – Боря не понимал, что значит налог.
– Налог – это когда крестьянин должен платить немцам деньги.
– За Тузика налог? – Женя нахмурил брови и подскочил к матери. – Не может быть.
И за Тузика, и за Мурку и Ваську, – вздохнула и Валя. Она слышала эту новость, и слышала вечерние разговоры мамы и папы, когда младшие дети уже засыпали. И, подражая маме, повторяла ее слова – Нет, ну ладно, когда берут деньги за корову, козу, а то и гусей-уток, и кур. Но что взять с кошек?
– Значит, пока живем в кочегарке, налогов не будет… – задумался Женя.
– Так и есть, – покачала головой Прасковья Филипповна, заканчивая тему разговора.
Она понимала, что дело не только в непомерных налогах: подворном и поземельном. Поголовном. На мясо, молоко и картофель.
По пять рублей крестьяне платили за пропуск на мельницу и за помол зерна. За пропуск из деревни в деревню. Особый жетон покупался на охоту и на охотничьих собак.
Возмутительным крестьянам казался десятирублевый налог на «бороду». Крестьяне издавна носили бороду. Это считалось их честью, их самобытностью. Но пришли немцы и ввели правило, по которому все мужчины должны были сбрить бороду. А для не подчинившихся в некоторых сельских немецких администрациях обязывали заплатить 10 рублей. А через некоторое время – снова…
– Как это наш дедушка – и без бороды, – прыснул от смеха Женя, когда Валя объясняла про налог.
– Это уже и не только не наш, а вообще никакой не дедушка.
– Да, совсем чужой дядя. Немец безбородый!
Сколько помнили себя дети, дед был нетороплив, закален своей размеренной рассветами и закатами, зимами и веснами, жизнью, текущей в тяжком полевом труде, крепко стоял на ногах: ступни его казались непомерно большими и устойчивыми. Был жилист и бородат, в длинной рубахе с темными пятнами подмышками. Прислушивался к тому, что происходит в природе, и только непривычный звук шум услышит, поднимет ладонь над бровями и, щурясь от солнца, оглядывает окресности по сторонам: вправо-влево.
– А что еще такого нельзя, что раньше было можно? – спросила Валюша.
– Нельзя пользоваться радио и фотоаппаратом, например, и ездить городским и железнодорожным транспортом, влезать в поезд, ходить вдоль железнодорожных путей и прыгать в поезд на ходу, – ответил отец.
– И это правильно, – отозвалась мама. – Железная дорога – опасное место для прогулок и игр.
– Немцы боятся, что партизаны их составы будут взрывать. И потому про железную дорогу столько инструкций!
– О, я слышал, слышал! – закричал Женя. – Нельзя ещё отправлять сообщения по телеграфу и звонить. А еще – включать электричество!
– Понятно. И все? – без сообщений по телеграфу Валюша могла и обойтись, да и по телефону она никогда не звонил. Поэтому его не особо коснулась последняя новость.
– Почтовых голубей нельзя подкармливать, все голубятни обязали снести, – голос отца был спокойным