type="note" target="_blank" rel="nofollow" href="#n_326">[326]
Воссев на праг, что блеском походил
На адамант. По глыбам трех подножий[327]
106. Меня по доброй воле возводил[328]
Учитель мой, сказавши: – Умиленно
Моли его, чтоб двери отворил.
109. К святым стопам припал я униженно,
Крестом грудь трижды осенив себе,
И отворить нам дверь молил смиренно.[329]
112. Концом меча он начертил семь Р[330]
Мне на челе и: – Смой, вещал мне свято,
Семь этих ран на горной той тропе.
115. Как цвет золы, как прах, что взрыт лопатой,[331]
Был цвет одежд на Ангеле. И вот,
Взяв два ключа, – из серебра и злата,
118. Из-под одежд, вложил он наперед
Ключ белый, после желтый, и – по вере
Души моей – мне отпер двери вход.
121. – Когда один из них не в полной мере
Войдет в замок, не тронет всех пружин. —
Он нам сказал, – не отопрутся двери.
124. Один ценней; зато с другим почин
Трудней, и дверь им отпереть хитрее,
Узлы же снять лишь может он один.[332]
127. Мне дал их Петр, сказав: – Впусти скорее.[333]
Чем ошибись впустить в мой вечный град,
Всех, кто припал к стопам твоим, робея.[334]
130. Тут, сильно пнув во вход священных врат:
– Сюда! – сказал, – но знайте: тот в печали
Извергнется, кто кинет взор назад.[335]
133. И вот, когда вдруг крючья завизжали[336]
На вереях громадной двери той
Из громозвучной, самой чистой стали, —
136. Не так взревел и меньший поднял вой
Утес Тарпейский, быв лишен Метелла[337]
И оскудев расхищенной казной.[338]
139. И, слыша гром, душа во мне замлела,[339]
И песнь «Te Deum», показалось мне,[340]
Торжественно запелась и гремела.
142. Что слышал я, то можно бы вполне
Сравнить лишь с тем, когда хоралы пышно
Поют под гром органа в вышине,
145. При чем нам слов то слышно, то неслышно.
Песнь десятая
Первый круг. – Гордые. – Примеры смирения. 1. Лишь мы вошли в ту дверь, к ее ж порогу
Любовь ко злу не допускает нас,
Сводя с прямой на ложную дорогу,[341] —
4. Как дверь, я слышал, с громом заперлась;
Но оглянись я чем, безумья полный,
Я-б оправдал мой грех на этот раз?[342]
7. В расселине скалы мы шли, безмолвны,
Где путь то вправо, то налево шел,
Как толчеёй колеблемые волны.[343]
10. – Здесь, – начал вождь, – нельзя на произвол
Идти; но надо, чтобы применялся
Наш шаг к извилинам, где путь прошел.
13. Чрез то наш ход настолько замедлялся,[344]
Что прежде стал
<p>327</p>
«Праг, что блеском походил на адамант» (в подлиннике: la soglia, Che mi sembiava pietra di diamante). Алмаз или адамант – твердевший камень, имеющий свойство, по древнему сказанию, разгонять страх. Уже у Гомера, Гезиода и Виргилия (Aen. VI, 55) он, как символ несокрушимости, образует порог подземного мира; в святом писании он обозначает также несокрушимость (Иезек. III, 9). Согласно с этим, адамантовый праг, на котором восседает ангел, означает подвиг искупления Христова, или, говоря словами Филалета, – «драгоценную заслугу Христа, чрез которую получает свою силу обязанность священника отпускать грехи».
<p>328</p>
«По доброй воле», т. e. по моей собственной. «Виргилий (разум) возводит Данте, ибо сам разум указывает нам на обращение к религии, которая одна может снять все затворы с дверей очищения». Канегисер
<p>329</p>
Пройдя по трем ступеням, символизирующим таинство покаяния, и таким образом исполнив долг исповеди и получив надежду на примирение, он бросается к ногам духовника и ударяет себя в грудь, как требует церковный обряд покаяния при mea culpa» Ноттер. Филалет.
<p>330</p>
Р есть начальная буква латинского (в церковном языке) слова Peccatum (грех). Каждое Р обозначает один из семи смертных грехов, как мы увидим в продолжении поэмы. Они будут исчезать с чела поэта лишь мало-помалу, по мере того как он будет очищаться от греха вслед за грехом, или, говоря образно, по мере того, как он будет проходить по всем семи отделениям чистилища.
<p>331</p>
Одежда на ангеле имеет цвет золы, или земли, вырытой лопатой (в подлиннике: terra che secca si cavi) для обозначения покаяния и человеческого ничтожества (по Канегисеру, – человеческого тела, в которое сам Христос облекся и чрез то стал человеком). Вместе с тем одежда эта, далекая от всякой роскоши и мирских украшений, означает смирение, столь приличное священнику при постоянном созерцании Бога и ничтожества всего того, что составляет гордость человека». Штрикфусс, – «Смирение же более всего приличествует священнику: он не возносится над человеком, но совершенно равен ему (стоить на одной доске с ним) и должен скорбеть при разоблачении грехов его». Ноттерь. – «Пепел (зола) искони был символом покаяния, почему кающиеся в неделю покаяния (в католических церквах) посыпают главу свою пеплом». Филалет.
<p>332</p>
Серебряным ключом отпирает священник сердце кающегося, чтобы видеть, что в нем греховно; золотым он отпирает в этом сердце вход к небу, давая отпущение грехов истинно кающемуся. «Серебряный ключ, как говорит Фома Аквинский, – искусство распознавать достойного от недостойного: золотой – основанное на заслуге Христа могущество давать отпущение или наказывать. Фома Акв. Sum. Theol p. II, Suppl. queast. XVII, art. 3 след, Под серебряным ключом разумеется, стало быть, первое; этот акт должен необходимо предшествовать последнему; кроме божественной помощи, оно требует еще и человеческих сил и способностей и должно понимать, может ли быть вообще речь об отпущении, должно распутать узлы. Зато последний, наоборот, драгоценнее, так как он всецело основан на заслуге Христа; но, во всяком случае, необходимы два ключа для полноты прощения грехов». Филалет. – Слово «замок» означает, следовательно, человеческое сердце.
<p>333</p>
Т. е. ключи вручены мне св. апостолом Петром, который получил их от Самого Христа: «И дам тебе ключи Царства Небесного», Матф. ХИИ, 19.Ангелу переданы ключи Петром потому, что ангел здесь есть символ священника.
<p>334</p>
Т. е. скорее отпусти грехи недостойному, чем откажи в том заслуживающему отпущения, – намек на библейские слова: «Не хочу смерти грешника, но чтобы грешник обратился от пути своей и жив был». Иезек. XXXIII, 11. Ангел ошибиться не может, но здесь под ангелом разумеется священник».
<p>335</p>
Ибо нет ничего опаснее, как возврат на прежнюю дорогу, по слову Спасителя: «Воспоминайте жену Лотову». Лук. XVII, 32, и: «Никто, положивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия». Ibid. IX, 62.
<p>336</p>
Двери старинного устройства вращались не на петлях, а на крючьях.
<p>337</p>
«И оскудев расхищенной казной» (в подлиннике: per che poi rimase macra) – «сказано, по-видимому, в противоположность к неиссякаемым небесным сокровищам, в обилии хранящихся в пределах чистилища». Ноттер.
<p>338</p>
«Утес Тарпейский», или вершина Капитолия. Здесь находилось римское казнохранилище. Юлий Цезарь, перешедший Рубикон, вступил в Рим, после бегства Помпея, и хотел завладеть казною вечного города; но трибун Метелл, из рода Цецилиев, человек безукоризненной честности, храбро восстал против победителя Галлии, которому пришлось завладеть казнохранилищем силою, причем двери Тарпейского храма растворены были с громом и казна расхищена.
Tunc rupes Tarpeia sonat, magnoque reclusasTestatur stridore fores: tunc conditas imoEruitur templo, maltis intactas ab annis etc.Lacan. Phars. lib. III, 154… ets.Двери Тарпейские заскрипели оттого, что в течение многих лет не отворялись вовсе. Точно так и двери чистилища издают треск, так как редко приходят к ним с чистым покаянием и они редко отворяются.
<p>339</p>
«Резкие звуки отворяющихся дверей чистилища переходят в торжественное пение, для обозначения того, что вначале покаяние жестко для нашего естественного чувства, но затем сменяется, на получении отпущения, ощущением блаженства». Филалет.
<p>340</p>
Внутри раздаются звуки церковного гимна, сочиненного св. Амвросием по случаю обращения св. Августина, при чем первый начинал петь: «Те Deum laudamus!» (Тебе Бога хвалим), a другой продолжал «Те Dominum confitemur» (Тебе Господи исповедуем), и таким образом пели весь гимн попеременно. Гимн этот благодарственный, воспеваемый церковью лишь в торжественных случаях, и потому весьма идущий в данном случае: души внутри чистилища поют его в благодарность Богу, допустившему как их самих, так и поэтов в чистилище.
<p>341</p>
Как увидим ниже (чистилища XVIII, 19–72), Данте выводит все грехи из превратной или недостаточной любви; вследствие превратной любви люди нередко принимают земное и чувственное за истинное и сбиваются с прямой дороги на ложную. – «К истинной двери Христа подходят души тем реже, чем более сбивают их с пути ложные стремления, злая любовь к чувственному». Копиш.
<p>342</p>
Вследствие данного Ангелом предостережения не оглядываться назад (IX, 132).
<p>343</p>
«Мы должны себе представить узкую горную тропинку, извивающуюся то вправо, то влево между двух высоких утесистых стен. При этом стена представляется с одной стороны как бы выдающейся вперед, с другой – подающеюся назад. Где тропинка особенно узка и крута, – необходимо цепляться руками за отклоняющуюся назад стену». Филалет. – «Прямая дорога потеряна (Ада I, 3); только чистые идут по ней, злые же идут по более трудной дороге. Сравнение этой дороги с прибегающими и убегающими волнами намекает на треволнения житейского моря (Ада 1, 23)». Копиш.
<p>344</p>
«В начале скалистого ущелья дорога крута и трудна. Но с каждой побежденной трудностью растет сила к преодолению следующих, так что борьба эта становится, наконец, удовольствием. В истине этой идеи может убедиться каждый, кто строго и неуклонно стремился к достижению какой-нибудь благой и важной цели и кто в этом стремлении становился чище и крепче силами. Идею эту поэт повторяет неоднократно в продолжении всей поэмы». Штрекфусс.