друг с другом. А мирить их пришлось самому Кольке. Дружными усилиями сошлись на том, что если что-то произойдет, то дед его поведет добровольно призываться. Старшие, таким образом, помирились, а Колька обиделся. К нему опять пропал интерес. Так мелкие дела обсудят и все. У мамы главное: «Ты свою девушку когда приведешь?». А он, в ответ: «А какую?». Мама махала рукой. И дед тоже, только уже на нее.
– А нечего молодому парню свою шею под семейный хомут подкладывать. Он еще не готов.
Вот так. И по жизни сейчас о нем мало кто думает. У всех свои заботы. Вот разве что Надя. Последняя из всех. Правда, он даже про себя всегда боялся называть ее так. Она не такая, как все. Это та самая девушка, которая месяц назад решительно заявила:
– Будешь в своей экспедиции – думай. Все время думай. И запомни, мне надоело быть любовницей. Не решишь, я сама решу.
Все-таки, ей попозже захотелось добавить:
– И без всякого отрыва от производства.
Она всегда ему оставляет путь выхода из лабиринта сомнений. Но хочет, чтобы он выходил туда, куда надо. Естественно, по ее собственному представлению. Вот и после ссылки на производство опять была ее ехидная улыбка. Как он тогда сдержался, чтобы не ответить ей грубо. Мало ли что она хочет. А вот сейчас ему нестерпимо хочется, чтобы она была рядом. Да что там рядом. Наверное, за считанные часы и даже минуты он созрел, чтобы принять то решение, о котором она всегда намекала ему все два года. Опять пришел страх, что она не дождется и сбежит. И больше всего вспоминается ее пытливый взор. Она хотела получить ответ. И, может быть, сейчас она сидит там, далеко в Питере, и мечется в мыслях только по поводу одного вопроса – а что Колька ответит, когда вернется назад? А он вернется? У кого можно уточнить?
Он в первый раз понял, что она способна что-то решить сама еще в прошлом году. Когда они прогуляли по нижнему парку Петродворца до самого выключения фонтанов. Уже вечером они стояли у мощной трубы, из которой вылетала похожая на столб безобразно толстая струя воды. А потом что-то произошло. Фонтан, только что выбрасывавший воду на огромную высоту, вдруг начал плавно, но быстро опадать. Мало, помалу над срезом металлической трубы осталась только бесконечно переливающаяся наружу вода. Все произошло незаметно и тихо.
Дома Надя в категорической форме потребовала налить ей рюмку. Причем, не как обычно – вина, а обязательно коньяка. В самом крайнем случае она была согласно на рюмку водки.
– Ты же не пьешь, – как обычно в таких случаях возмущался Колька.
– Мне просто грустно, – парировала Надя, – и я так хочу.
Она почти залпом выпила налитую рюмку. После этого последовал ранее выдуманный ею шуточный ритуал – она притянула за уши лицо Кольки к своим губам. Полминуты молчания и полного бездействия – и, наконец, последовал ехидный поцелуй в лоб. Теперь уже развеселившаяся и пританцовывающая на ходу Надя убежала в ванную, оставив Кольку размышлять – нужно ли накрывать стол или, наоборот, следует с него все убрать.
И