пройти столько времени по жаре, с большим рюкзаком на плечах, в моей жаркой фуфайке и ушанке, которую я иногда подвешивал за лямки на рюкзак, потому что было просто невыносимо жарко. Я бы разделся до трусов, и шел бы в них одних и кирзовых сапогах, если бы, конечно, давал себе перекуры. Но их не было.
Уже говорил, что шел на север?.. А, точно, говорил, вот же выше написано. Совсем болваном стал, не помню уже, что сам написал. Так вот. Север, север… На севере был Кандагар. И там начинались горные районы. Спустя те тридцать километров, я как раз выполз к одному из таких горных массивов. Он был большой, не пологий, и вырастал из земли как настоящий забор. Как в деревнях, когда мы туда ездили, помнишь? Только там они были деревянные, а здесь громадные кучи песчаника и острого камня, из которых десятки тысячелетий выдувало песчинку за песчинкой. Ты представляешь такую картинку, мам? Ты не представишь, это нужно видеть… По правую руку эта громадина, огромные массивы, начинающиеся буквально из ничего, а по левую руку – все та же пустыня, что уносилась на многие километры на запад. И я понимал, что здесь и стоит остановиться, разбить на господствующей высоте свой маленький опорный пункт, и следить, идет за мной кто-то или нет. Афганцы очень любили брать наших солдат живьем, не брали только десантников, потому что это было невозможно. Они очень любили пытать так, чтобы солдат оставался жив телесно, но вот был бы поломан настолько, что секретную информацию он бы не говорил, а пытался пропищать. Нужно ли мне говорить, что я не хотел в афганский плен?
В принципе, на этой гряде можно было жить. Туда бы пару ЗУ-шек из дружественного нам взвода ВДВ, который мы обычно сопровождали на высоты, да тройку снайперов. Таким коллективом можно было бы батальон духов запереть. Но я был там один, совсем один. Маленький потерянный человечек, который составлял небольшой партизанский отряд на территории врага. А, забыл! Я же не сказал, что это еще и не наша территория была! Согласно сводкам, которые нам зачитывали перед вылетом, мы должны были миновать территорию врага, и вести работы за ней. Так что своим маршем на север я оказался в королевстве объявленного нам джихада. Вот такой вот поворот, мам, представляешь? Я – настоящий диверсант. Да, партизанский отряд. И судя по моему душевному состоянию в тот момент, с предателем.
Сна не было целых две ночи. Я планировал выдвинуться на следующий день, но ноги разболелись так, что я просидел в своем горном гнезде еще сутки, сжимая в зубах свой ремень, чтобы не закричать от боли, когда выползал на позицию для стрельбы. Они были будто бы парализованными, распухли от моих сапог и грязных исхоженных портянок. Мне повезло, что совсем незадолго до этого, я побывал на рынке и прикупил себе две пары теплых верблюжьих носок, и взял их с собой в тот злополучный рейс. С их мягкостью на ногах мне стало немного приятнее. Я не мог смотреть на свои окровавленные портянки и просто выбросил их. Знаешь, я бы прислал такие носочки и тебе, но они закончились, к сожалению. За все то время, что прошло, износил обе пары,