всеми его домами, гужевыми повозками, брусчаткой, керосиновыми фонарями вдоль улиц, восковыми свечами в темных кухоньках и бескрайних залах замков, и самих замков, чтобы на их месте появились автомобили, электрические светильники, асфальт, и небоскребы. Но уже завтра эти бесконечно высокие небоскребы покажутся им недостаточно высокими; асфальт – недостаточно надежным; машины – устаревшими. И они сметут и их. Они уничтожат все старое, что некогда, совсем еще не так давно, полагали венцом зодчества, прогресса, мысли, нравственности, и начнут искать новое; новую мысль, новую архитектуру, новые храмы для новой религии, новую нравственность и новый смысл существования. Подобно уроборосу, они вечно будут пожирать сами себя. Они никогда не остановятся, потому что в этом и есть истинный смысл их существования, который они с таким упорством жаждут найти. Галиель никогда прежде не задумывался, почему Клотар отгородил себя от мира людей. Он не задумывался, потому что ответ казался ему простым и очевидным. Людям попросту не место среди клотарцев, существ, стоящих на порядок выше на эволюционной лестнице. Но теперь он понял. Причина совсем в другом. Его потомкам было страшно, как и ему самому сегодня было страшно. Уроборос, змея, бесконечно пожирающая сама себя, сожрет Клотар, переварит его в себе, и захочет создать новый Клотар, по своему образу и подобию, уродливому образу, и не менее уродливому подобию, только возможно уже без клотарцев, потому как погибнут они, растворятся в желудочном соке прожорливой змеи…
– Слушай, Жун, – сказал Галиель, – Я освою смартфон, это я тебе обещаю. Но понадобится время, а его у нас, боюсь, не так что и много. Помоги мне. Собери информацию об «Атомиде».
– Конечно, – серьезно ответил Жун. – общую информацию я тебе и сейчас могу найти, – он достал из кармана телефон, и принялся возить по экрану пальцами.
– Вечером, – остановил его Галиель. – Приходи сегодня вечером ко мне. Там и обсудим. Я хочу еще немного пройтись.
– Ладно. А сейчас я тебя оставлю.
– Куда ты собрался?
– Да-а, – протянул Жун уклончиво.
– Ясно. Опять собрался к нему?
Жун кивнул.
– Не хочешь со мной? – спросил он просто так, прекрасно зная, какой будет ответ.
– И что я у него забыл? Он не хочет никого из нас видеть. Ну разве что тебя. Да и то только потому, что ты таскаешь ему джин.
– Это не правда. Он рад мне. И тебе был бы рад, я уверен.
Галиель поморщился.
– Перестань. Ты просто тратишь на него свое время.
– Зато ты тратишь его только на себя. И давай не будем больше.
Галиель пожал плечами.
– Как скажешь.
Как-то незаметно для себя они свернули на Пэлл-Мэлл роуд и дошли до национальной галереи.
– Дальше я на метро, – сказал Жун.
Галиель цыкнул языком и закатил глаза.
– Я же выделил тебе транспорт. Какую-то железную коробку, на каких у них здесь знать передвигается.
Жун улыбнулся во весь рот.
– Да ну ее! Вся жизнь – в метро. Метро – это артерия! Ты не представляешь, какие