старушки, сделавшие все свои нехитрые дела.
– Хорош твой дом, да больно много здесь ушей. Снаружи и внутри.
Рогов вздрогнул, поняв намёк учителя. Значит, он о чём-то подозревает? Негоже проверять мага-философа, но Вадим решился, не стал сразу говорить ему о смерти писателя в сквере. В милиции сказали, фамилия бедолаги – Писаренко. Интересно, получил ли известие «оттуда» учитель, хватит ли для этого его способностей? Не на это ли он сейчас намекал? Рогов ехал в машине молча и с мрачным видом: окровавленное тело Писаренко не выходило из головы. Словно кто-то грозный и всесильный воткнул нож не просто в отдельного писателя, а в весь съезд советских литераторов, заседающих в августовские дни в душной и жаркой Москве.
Дача, куда привез Вадима философ, с виду казалась неприметной, даже ворота скособочились, но хозяева сознательно их не поправляли. Вадим отлично понимал философа. Слишком много досужих глаз по соседству, разумней не выделяться на фоне простеньких хибар обычных тружеников. Время дворянских усадеб кануло в Лету, вычурные особняки сменили однотипные строения. Только высоким партийным бонзам дозволялось шиковать, но за неприступными для взглядов рабочих и колхозников заборами.
Зато сама дача оказалась очень даже неплохим домом, и сад вокруг помогал скрывать это. Несколько просторных комнат, самую большую занимала, конечно, библиотека, великолепный санузел и даже финская сауна. И принадлежала она даже не самому Ильей – а его хорошей знакомой Алине. Вадиму доводилось ее встречать пару раз в квартире Ильи. Красивая тридцатилетняя женщина, из бывших, сейчас, правда, работает в министерстве иностранных дел переводчицей. Вот и знание языков буржуям пригодилось. Они никогда не пропадут, с некоторой завистью подумал Рогов. А я даже толком немецкий выучить не смог.
Но почему Алина так хорошо относилась к Илье, что позволяла пользоваться своей дачей? Да и откуда у нее самой подобное? Рогов этого не знал. Вообще Вадим никогда не спрашивал учителя о его семейной жизни, сначала постеснялся, а затем уже как-то не довелось. Несколько раз заставал у Ильи красивых хорошо одетых женщин, но кто они были? Любовницы или клиентки? Так что эта сторона жизни философа оставалась тайной за семью печатями.
Вадим знал только о заграничном образовании Ильи, владении многими языками и, самое главное, о его невероятных психологических и мистических познаниях.
Такой человек, как Илья, существовал параллельно советскому строю, боровшемуся с пережитками царского режима. Любой, знавший в совершенстве французский язык, уже вызывал подозрение. А Илья знал не только французский.
Вадим, как бы между делом, спрашивал учителя, не боится ли он возможных преследований со стороны властей. На это Илья улыбался:
– Гражданин начальник, скажите, какую статью я нарушил? Я даже не тунеядствую, поскольку числюсь методистом в доме культуры. На какие шиши квартиру да машину имею? Так бабушка наследство оставила, и документы есть.
Рогов улыбался, да разве ж я против, просто боюсь за вас, мол.
Философ подмигивал ученику