В вазочках вишнёвое и крыжовенное варенье, естественно, собственноручного приготовления. Не было такого дела, которое не умел Илья. Столярничать – пожалуйста, сварить варенье – нет проблем, сложить печку – в два счёта.
Дачный посёлок жил своей жизнью, но всё-таки не такой шумной, как в городе. Где-то топили баню, кто-то, ухая, колол дрова, лаяли собаки. Алабай в общий хор не вступал, только чуть вздымал уши и повиливал хвостом. Сейчас он лежал возле будки, положив голову на лапы и лениво смотрел перед собой.
– Умный пёс, Вадик, правда? Иногда мне кажется, что он больший философ, чем я сам. Что главное для человека? Найти истину. Я думаю, Фейербах её уже нашёл. Смотри, какие безмятежные и умиротворённые глаза, какое спокойствие в движениях! Наверняка он давно живёт в своей собачьей нирване. От меня требуется только кормить и поить его. Кто знает, может, в этом и был смысл моей жизни?
Илья расхохотался своей же шутке. Поневоле улыбнулся и Рогов, но тут же помрачнел опять.
– Человека сегодня убили, – без всякой связи сказал он. – В сквере.
Илья вздохнул, поставил чашку на блюдце, опустил глаза.
– Знаю, ещё ночью об этом знал.
– Сон? – спросил Рогов, внутренне сожалея, что не сдержался и выдал информацию раньше положенного срока.
– Снилась мне сегодня река, красная то ли от глины, то ли от крови. На ней лодка, а в ней находимся мы трое: Райен, ты и я. А мимо нас проплывает труп, но странно проплывает, против течения. Сон, прямо скажу, не слишком метафоричный. В снах, сам знаешь, никогда в лоб ничего не подаётся, всегда есть завуалированность. Так, главному пекарю египетского фараона приснилось: держит он на голове три корзины с хлебом. В верхней находилась всякая выпечка для правителя, и её клевали птицы прямо из корзины на пекарской голове. Иосиф растолковал три корзины как три дня, сказав, что через три дня фараон отрубит пекарю голову, тело насадит на кол, и его будут клевать птицы.
Рогов содрогнулся. Он уже слышал древнюю историю из уст философа и сновидца, но в этот раз она прозвучала страшно.
Илья вздохнул.
– Плохой сон для меня.
– Почему? – спросил Вадим.
– Слишком явно дали мне его, как будто не верят, что я способен правильно истолковать метафору. Значит, время аллегорий тоже миновало, и есть прямая угроза. Пора что-то предпринимать. Ты спрашиваешь, почему меня до сих пор не трогали? Не только, потому что я ставлю энергетическую защиту.
Философ взял чашку Вадима и налил из самовара воды, затем из пузатого заварного чайничка плеснул заваренный липовый чай.
– Ты попробуй крыжовенное варенье, моё любимое, да и пончиков отведай, смотри как аппетитно сахарятся.
Однако у следователя пропал весь аппетит. У соседей перестали колоть дрова, и воцарилась тишина, нарушаемая лишь хрустом костей, переламываемых челюстями Фейербаха.
– Какое уж там варенье, Илья! – в сердцах вырвалось у Рогова. – Везде кровь, на работе, теперь вот на съезде. Что же это такое происходит?
Он