Посылали за вами, или нет?
РОЗЕНКРАНЦ (Гильденстерну):
Вы что скажете?
ГАМЛЕТ (себе):
Так, теперь – глаз да глаз на вас. – Если любите меня, выкладывайте.
ГИЛЬДЕНСТЕРН:
Принц, за нами посылали.
ГАМЛЕТ:
А зачем, – могу и сам сказать, я стал догадлив. Так что вам не придется откровенничать, и для короля с королевой ваше уменье хранить тайну не полиняет и перышком.
С недавних пор я – сам не знаю, почему, – растерял всю свою веселость, отвык от занятий. Воистину, душа моя меняется, и это так невыносимо, что этот шедевр зодчества природы, земля, кажется мне лысым пустырем, этот великолепный воздушный полог, эта величаво вознесшаяся твердь, эта, видите ли, державная кровля в убранстве золотых высверков, для меня – только вонючее и ядовитое скопище паров. Как мастерски сработан человек! Как благороден разумом! Способностями – как неисчерпаем! И обликом, и побужденьями – как восхитителен и чист! В деяниях – как сходен с ангелом! В суждениях – как сходен с богом! Краса вселенной! Всему живому – образец! А что мне этот – выжми суть, – прах праха? Не в восторге я от сынов Адама, от дочерей Евы также, вы что, насчет женщин ухмыльнулись?
РОЗЕНКРАНЦ:
Принц, я и в мыслях не держал ничего подобного!
ГАМЛЕТ:
Так чего хихикать, когда я говорю, что от мужчины как человека не в восторге?
РОЗЕНКРАНЦ:
Подумалось, какой постный прием ждет тогда у принца мужчин-актеров. Мы обогнали их по пути, они двигаются сюда – предложить вам свои услуги.
ГАМЛЕТ:
Кто играет короля, – милости прошу. Я воздам должное его величеству. Бродячий
рыцарь пустит в дело свой меч и щит. Любовнику не грозит вздыхать даром. Неврастеник
успокоится в конце роли. Комик заставит лопнуть от смеха всех, у кого слаба пружинка на щекотку. А уж играющему барышень и мадам дадут вволю выложить душу, хоть бы и спотыкался белый стих. Что это за актеры?
РОЗЕНКРАНЦ:
Те самые, что вас так восхищали, – столичные трагики.
ГАМЛЕТ:
Что заставило их пуститься в странствия? Постоянная сцена была доходней – по части и славы, и барыша.
РОЗЕНКРАНЦ:
Думаю, им не дают играть в столице последние нововведения.
ГАМЛЕТ:
Та ли у них репутация, как в бытность мою в городе? По-прежнему в зените успеха?
РОЗЕНКРАНЦ:
Честно говоря, чего нет, того нет.
ГАМЛЕТ:
Как это? Они что, стали ржаветь?
РОЗЕНКРАНЦ:
Да нет, стараются держать марку. Только вот появился выводок детей, эти ястребята еще в пуху, но своими дискантами задают тон сваре, за что им и хлопают бешено. Они сейчас в моде и так наскакивают на обычные театры – плебейские, как они их называют, –
что иной и при шпаге не рискнет в те ходить, боясь шпилек театральных щелкоперов.
ГАМЛЕТ:
А эти птенцы – что они? Кто их содержит? Много им платят? Или они занялись этим ремеслом, пока еще свежи голосовые связки?