жбан подходящий, чтоб в знак мира дейвóнскому ёрлу в меду мою голову в дар отвезти? – неуклюже пошутил Áррэйнэ.
– Тьху ты, дурень набитый! – обиженный Тийре убрал мерку снова в разрез, – дейвóны и так совсем скоро Льва А́рвейрнов снова узрят – и посмотрим ещё, чьи гниющие бошки на кольях торчать будут к небу, тёмным Ллугом клянусь!
Вдвоём они спустились по тропе к мельнице, где стояли навязанными жеребцы, и пепельно-серый скакун в нетерпении обрадованно затопал всеми ногами.
– Я и Ветра привёл. Боялся, что с горя подохнет он за год. Веришь, но ни одного всадника не пустил себе на спину с тех самых пор, как тебя ножом ткнули!
– Спасибо, дружище. Ну привет, мой хороший… – подойдя к фыркавшему от радости Ветру Áррэйнэ потрепал жеребцу его гриву, чувствуя заигравшие под его шкурой упругие мышцы, и верный скакун отозвался неистовым ржанием, ударяя копытом о землю.
– Вот и окончилась твоя служба, Хребет, – сказал Тийре стоявшему неподалёку воину из некогда своего первого дáламлáох, – прости, что такой долгой выдалась.
– Благодарю, áрвеннид, что вернул нашего Льва, – почтительно отозвался Моррва, садясь верхом, – и служба эта была за первую честь!
– Поехали! – Тийре присвистнул, подстёгивая поводьями скакуна и разворачивая ринувшегося жеребца к спуску в ардкáтрах, объятый мглой сумерек, средь которых как угли алевшими искрами тлели огни угасающих к ночи окошек.
Ночь наплывала на землю.
ГОД ВТОРОЙ "…СЛОВНО УГЛИ ПОД ПЕПЛОМ" Нить 5
Вечерело, и селище Къеттиров на перевале хребта в самом сердце Стейнхаддарфъяллерне стало клониться ко сну. Скот с последнего летнего пастбища звуком рожка и кнутами сгоняли в хлевы. Угасали последние печи, дав на ночь жар тепла для жилищ. Затворялись ворота и ставни окошек.
Бундин закинул седло на плечо, и оставив усталую Пчёлку в конюшне пошёл по ступеням наверх, поднимаясь в чертог для проезжих. Это лето не глядя на дядин запрет он провёл на востоке средь воинства данников Къеттиров, и ходил в их загонах аж к Дэир-глинн в Эйрэ. Матери брат как узнал, то с гонцами к Воротам прислал свой написанный свиток, где сурово корил и просил не лезть в пламя, но сам не бранил. А потом вызвал скригга их дома – повелел помогать собирать скакунов по уделами для воинства – и до осени нити дорог оплели его путь, когда Пчёлка несла парня к селищам с гейрдами, грязью луж и колей уводя вдоль отрогов хребта от востока на запад.
Летом в Помежьях внезапно ему повстречался сын Бурого – младший – и теперь уж единственный с гибелью братьев в ардкатрахе Эйрэ. Айнир был сейчас в воинстве Скороногого из Чёрной Кручи, став его первым помощником там – и сам средь других вёл Железную Стену на недругов. Увидав в стане Бундина тут же велел оставаться в гостях хоть на день, усадив за накрытый пусть скудно, но всё же с избытком для вечно едавшего прямо в седле на скаку добрый стол, на который поставил и полный хмельного кувшин.
Разговор вышел славный – не виделись парни давно, с той осенней дороги к Хатхалле