воителей, и второй год первейшие из ратоводцев собирались под древними сводами Кнамх-ард-нéадд.
Вдвоём они прошли через низкие дубовые двери с коваными витыми завесами, и проследовав по широкому, обшитому цельными нетёсаным стволами деревьев проходу, попали к воротам во внутренние покои Костяного Чертога, откуда уже были слышны голоса всех собравшихся к пиру гостей, и ладно на несколько глоток распевали там песню. Под ладонью Тийре створка изукрашенных витою резьбою ворот с негромким скрипом раскрылась, и друзья вошли в просторный зал.
Недаром он прозван был Ратным – равно и как Костяным. Высокие своды скрывал густой сумрак, который разрывали всполохи ярко пылавших в стенных держальнях смоляков да мерцанием десятков потрескивавших свечей, что как грибы с диковинными наростами оплавившегося воска словно опёнки на пнях усеивали широкие свечницы столов, за которыми восседали созванные почётные гости.
Ваявшие этот тéах умельцы-резчики искусно украсили дерево стен с потолком – словно устремлённым ввысь к небу. Высокие столпы из цельных стволов стройных ясеней и корявых дубов с необсеченными у вершин сучьями подпирали свод крыши, словно то было в настоящем лесу, где полог ветвей закрывает всё небо над головой. Стволы их, изрезьблённые грубой секирой, вместе со многими возносящимися рядом опорами становились кверху вытягивающимися ввысь копьями с сотнями острых отточенных жал, подпиравших небесную твердь.
Потолок был укрыт облаками, чьи искусно вырезанные клубы разрывали недавно отмытые от паутины и свечной чёрной копоти с грязью, светлые как позолота иззубренные молнии, рвущиеся наземь из сáмого сердца горнила Отца Всех Клинков, Бури Несущего, Даровавшего Сталь – могучего и свирепого в своей необузданной ярости бога всех а́рвейрнов – Небесного Кузнеца Нéамгáбхи, чьё древнейшее имя произносили лишь в клятвах, мольбах и на поле сражения. Словно сам Он ликом своего Громоразящего Молота на потолке безмолвно взирал из-под устремлённых ввысь сводов на тех, кто собрался тут в Ратном Чертоге – тех, кто утолял алым жажду Его ненасытных железных клыков и когтей.
Ниже, спускаясь под прочный дощатый помост, на котором стояли столы и широкие лавки из дуба, а стены вокруг украшали хранившиеся там отнюдь не красы ради сотни острейших мечей, пик, секир и щитов – там деревья покрывались чешуями и шипами. По ним вились широкие кольца змеиных орнаментов, увивавших вздымавшиеся из-под пола столпы настоящих костей с черепами сокрушённых в сражениях прошлого недругов, словно увитых болотными гадами, чьи безносые пасти тут и там угрожающе зрили на них из-под ног как живые, вглядываясь в обильно возложенные вражеские «жёлуди битвы» голов – жертвы Небесному Кузнецу и Богине всех Распрь, черноволосой и страшной, неистовой и свирепой, ядовитой и хитрой, страстной и хищной сестре его, трёхликой и триединой Владычице Вóроньей Тьмы, чьё древнейше имя давно стало мирным, редко упоминаемым на собраниях мужей-ратоводцев.
Втаченные в стволы длинные