сказать ему если не тайно, то хотя бы при меньшем числе посторонних ушей.
Когда его верная тень из Глеáнлох покинула Ратный Чертог и отправилась спать в их покои, Нéамхéйглах не выдержал, и нагнувшись поближе к товарищу тихо сказал:
– Не думал, что вытерплю целый год держать за зубами ещё одну тайну. Да и при Этайн того говорить не хотелось…
– А, какую? – Áррэйнэ был словно спросонья или от каких-то дум погружён весь в себя – и не сразу отозвался на слова Тийре, вертя в ладонях так и не тронутый кубок с вином.
– Она жива, – кратко ответил сын Дэйгрэ, пристально глядя в глаза другу детства.
– Кто? – не понял Áррэйнэ, морща лоб в воспоминаниях – о ком же из женщин кроме Этайн они могли сегодня тут говорить за столом в Ратном Чертоге.
– Спрашиваешь ещё?! Та самая дейвóнская девка, что год назад едва к Шщару тебя не отправила вместе со мной!
Áррэйнэ, казалось, не понимал, о ком ведёт речь сын Медвежьей Рубахи – пока не сообразил.
– Как? Она же мертва давно… сам же ты мне говорил!
– Не тебя одного не коснулся тогда своей пастью Шуршащий. Я сам сперва думал, что стража её заколола до смерти у меня на глазах – но как и ты эта девка оказалась живуча. Клянусь, я чуть было не вырвал ей сердце своими руками, – Тийре сжал пальцы десницы в кулак. Затем он вынул что-то из разреза своей верховни́цы, и серебряный блеск заиграл на острии небольшого, украшенного по лезвию тонким рисунком ножа. Тийре всадил жало в доски столешницы между опустевшими кубками, и дерево отозвалось гулким звуком удара.
– Узнаёшь этот зуб? Как она нас им тогда, дураков, отходила?
Он смолк на мгновение, хмурясь.
– Можно сказать – кровными братьями сделала этой штуковиной… – пошутил сын Медвежьей Рубахи, горько усмехнувшись.
Áррэйнэ молчал. Лишь дыхание его стало тяжёлым. Перед глазами вспыхнули те роковые мгновения, когда год назад во дворце áрвеннида промелькнувшая перед взором рука внезапно вонзила ему этот нож прямо в шею. Ладони Льва сжались, вцепившись в столешницу.
– Когда боги явили свой знак, что ты будешь жить, я на собственной крови дал клятву Троим – пообещал, что эта девка тоже останется жить – до тех пор, пока ты её сам не отправишь к Шуршащему… или от моей руки, если змей заберёт тебя. И вот сегодня, когда Лев возвратился, отдаю тебе право на месть… – Тийре указал рукой на вогнанный в стол нож. Затем ладонь его снова скользнула в разрез верховни́цы и положила на скатерть нашейный шнурок с оберегом дейвóнской Дарующей.
– И её саму…
Áррэйнэ так и молчал, не произнося ни слова – и лишь пристально зрил на холодную сталь замеревшего в дереве лезвия. Все бывшие в Кнамх-ард-нéадд ратоводцы сгрудились вокруг, слушая áрвеннида.
– Тийре, так дальше что было с той девкой? – спросил у владетеля Каллиах, доедавший последнюю утку и было уже потянувшийся к блюду с лососем.
– Когда я увидел, что та всё жива, то полумёртвую отдал Буи́ре – из Шщаровых ям и её вслед за Львом живой