с Хатгейрами, и резню ту в их тверди! – поддакнул глава дома Слеан, перебив говорившего. – я слыхал от отца, что там было…
– Нет – иную историю… – несогласно мотнул головой фейнаг Донег, – и случилась она до падения дома Хатгейров, и их дóма хранителей Севера тоже коснулась. Ведь и та, о ком речь, тоже была из них, приходилась одной из сестёр его родича Храттэ, сына Хёскульда Ржавые Зубы…
Имя её было И́ннигейрд, по прозванию Красивая. Её мужа с детьми владетельный сильный сосед умертвил на фръялсталле в час склоки, как все там взялись за мечи, не найдя годных слов по чести́. А вдову решил взять себе в жёны – полагая, что малый их орн не осмелится взняться против него с кровной местью. Уж что красива была дочерь Хёскульда – слов на то не у всякого шейна отыщется, дабы воспеть – вот старый дурак и слюну распустил как кобель перед случкой, с руками в крови её родичей в женихи набиваясь. Может быть полагал, что как верх взявший в скорее и то может сделать? А быть может считал, что тем браком он мир сохранит? Кто то знает, как было тогда… Но забыл глава Львиного дома, что и он, и враги – северяне; и живут там отнюдь не законом, а писаным кровью обычаем предков, не знающим жалости.
Иная быть может в страхе и согласилась бы, когда выбор ей был невелик – или самой вслед за мужем головою на кол, или под старым Гальдуром ноги раздвинуть на ложе. Только И́ннигейрд для виду послала ответ свой с согласием – не тяни, мол, со свадьбой, сама через день я прибуду – а тем часом созвала оставшихся родичей мужа, брата призвала к себе, и вместе с ними отправилась в земли соседей, обрядившись в одежды невесты и выехав первой. И назавтра в твердыне Железных Зубов заиграла женитьба её и Харлаусэ – кою после назвали Кровавой…
Гости слушали старого Кледдфу, перестав и жевать. Стихли скрип половиц и глотки ртов из кубков и чаш.
– Страшна была женская месть… До утра её люди всех Гальдуров вырезали нещадно под корень, кровь за кровь – и не то, что мужей всех… ни сук, ни щенков не щадя – как и тот сам семью её не пощадил. Земля в их селениях размякла от алого. Вороньё так нажралось в тот день человечины павших, что взлететь не могло к своим гнёздам. Сгорели Железные Зубы, объятые пламенем. Пали гордые львиные стяги их дома под ноги свершивших возмездие. Рухнул их столп родового наследия, в прах сожжённый огнём, имена обратив в горький пепел…
Самогó Гальдура её родичи прямо из ложа подняли – и И́ннигейрд, став у ворот прокричала супругу: «вот я – как обещала, невестой явилась к тебе! Встречать выходи, как на свадьбе заве́дено, если утром забыл по чести́!» И сама же она клинком первого мужа второму живому ещё его сердце без милосердия вырезала, взяв возмездие то трижды страшною платой.
С той безжалостной свадьбы на кро́ви и следа средь живых не осталось от Гальдуров – так молвят иные… Разве что в здешних уделах на севере доселе есть мрачная присказка, кою лишь дураки поминают: «не свинье кобылиц покрывать».
Дайдрэ умолк, наполняя свой рог новой мерою хмеля из бутыля.
– Ну и история… Хуже, чем Тиредд когда-то дом