но вдруг снова вспыхнул, едва ему воздуха дали глотнуть…
Тийре прервался, допив до дна кубок.
– Одни боги лишь знают, отчего она раньше меня не прикончила, как прежде встречать её тут во дворце приходилось.
– Я знаю… – вдруг отозвался молчавший Áррэйнэ, выйдя из охватившего его оцепенения.
Все дружно уставились на товарища.
– Я тоже в неволе был целую зиму тогда, в первый год…
– Да, помним – рассказывал нам… – буркнул Каллиах, доедая огромную рыбину, – как ты лихо сбежал повесне!
– Куда в тебя лезет хоть столько? – присвистнул ему Долговязый, – не лопнешь?
– Как отец говорил: «Пока крепкий от голода ссохнет – то худой трижды сдохнет!» – Молот шлёпнул на блюдо обгрызенный рыбий хребет с хвостовым плавником.
– Да брехня это пёсья – в Великую Распрю у нас в этот голод лишь тощие выжили, маложрущие – а такие как ты все…
– Не дождёшься! – взмахнул кулачищем сын Бхоллэйнэ, оборвав Долговязого, – и вообще – мне другое предре́чено было – а уж то я блюду́, не дурак! Слушай, Догёд – подай вон то блюдо с ягнёнком, будь добр?
– Да ты лопнешь!
– А ты подай – и отойди…
Пока хохот потряс своды Кнамх-ард-неадд, возвратившийся к ним предводитель Стремительных Ратей остался безмолвным – лишь молча вращая в ладонях свой кубок вина, но так не пригубив ни капли.
– Рассказал… Но не всё… – Áррэйнэ смолкнул на миг, затем негромко продолжив:
– Не оттого я не сразу бежал, что был ранен или боялся зимы и морозов в снегах. Как взяли тогда оглушённого, так и притянули за конём на верёвке в ближайшее селище – верно, полдороги проволокли по земле. Поначалу дейвóны в горячке хотели повесить меня на священном дубу́ жертвой Вотину, раз добычи снять вышло немного им – что с десятника выкупом взять, кто сам будет из бедного кийна? Но потом один здешний владетель, чьи сыновья все убы́ли в загонах их скригги, выкупил меня у того сотника и взял в своё хозяйство невольником.
Никаких там вестей я не знал – что творится в Помежьях, где наши теперь, и куда мне бежать. Слышал только из разговоров хозяев в дому́, что все наши загоны отбили и далеко от Болотины оттеснили. Помощи ждать было неоткуда, кругом лишь враги, а сам я от раны в спине был совсем ещё слаб – и так прошли месяц за месяцем. Я только и знал, что колол там дрова, кормил всю скотину и мёрз на соломе в хлеву у свиней. И исподволь сдался, совсем упал ухом – как и она здесь наверное – потерял всю надежду и тихо смирился. Стух как тот уголь в золе. Думал, в неволе вот так и подохну – пока однажды…
– Так что там случилось? – спросил Тийре – видя, что Áррэйнэ снова умолк.
– Пришла весна, и на Помежья стали стягиваться войска, готовясь к новому наступу. У моего хозяина на постой во дворе стал скир конных копейщиков. В тот вечер я принёс в дом вязанку поленьев к печам и собирался уйти за другой, как их десятник окликнул меня. Все они уже были пьяны от хозяйского пива. Он крикнул,