красивые глаза, но постепенно привык к моему присутствию. Я ела вместе с ним, играла в куклы на полу у его кровати, пыталась разговорить его: вытянуть из него хотя бы слово. Он лишь молчал в ответ и вздрагивал, когда я спрашивала его имя. Постоянно присутствующая рядом ради моей безопасности мама тоже пыталась расспросить его, но он упорно молчал. На третий день в поместье заявились люди и сказали, что ребёнок-фарух принадлежит им, отец собирался отдать его. Я была слишком юна, чтобы понимать, что ожидает этого мальчика, но что-то внутри меня взбунтовалось. Когда слуга вывел ребёнка, я вырвалась из рук мамы и обхватила его руками, обливаясь горькими слезами и умоляя отца позволить ему остаться у нас. Видя мою истерику, мама тоже встала на мою сторону, и отец под нашим общим напором уступил. Он заплатил прибывшим людям выкуп как за взрослого фаруха, и те довольные выгодной сделкой ушли.
Вечером того же дня перед сном я навестила мальчика, он сидел на кровати и как только я зашла спрыгнул с неё мне навстречу, словно ждал. В его взгляде что-то изменилось, он сделал осторожный шажок ко мне и впервые заговорил, просипев имя, данное ему от рождения: «Джая». С тех самых пор мы всегда были вместе и нам не требовались слова, чтобы понимать друг друга, хватало кивка, наклона головы, взмаха руки, даже простого взгляда.
И сейчас не оборачиваясь, я знала, что Джая недоволен и сбит с толку моим решением поехать к Вахину, но самое страшное – он уже подозревает, что я ему что-то не договариваю. И на обратном пути домой он обязательно попытается выяснить что именно. Я ещё не знала, как буду выкручиваться. Врать Джае бессмысленно, он всегда распознаёт мою ложь, именно поэтому между нами никогда не было секретов, но и раскрыть ему свой план я не смогу. То, что я собиралась сделать, ему не понравится, Джая никогда не простит меня за это.
Мы оставили лошадей в ближайшем неосвещённом проулке, чтобы они не привлекали внимание у дверей чайной лавки. Джая молча снял седельную сумку и закинул на плечо. Я не дожидаясь его направилась к торговой улице, но не дошла до угла буквально шага. Друг схватил меня за локоть и, дёрнув назад в тень, прижал к стене.
Я разинула рот от неожиданности, Джая лишь прижал палец к своим губам на мой немой вопрос и осторожно выглянул из-за угла. Я медленно сдвинулась, друг поморщился, для его навострённого слуха любое моё движение шумное, но он не остановил меня и позволил высунуться на улицу. Сначала ничего кроме пустой дороги с парой ещё не потухших масляных фонарей я не увидела: ни патруля стражников, ни людей, ни огней на вторых и третьих этажах над магазинами, где часто жили сами владельцы или пускали туда постояльцев. Никакой опасности моё зрение не улавливало, пока в тёмном переулке на противоположной стороне не мелькнула тень. Я резко спряталась за углом и затаила дыхание, опасаясь, что кто-то смотрит на нас из темноты. Но Джая продолжал наблюдение, значит нас не обнаружили, я выдохнула и вновь медленно выглянула. Время шло и казалось, никаких движений в том