на самом деле я соврал тебе. Не знаю, примешь ли ты меня такого…
– В чем дело?
– На самом деле я бежал из дома по другой причине.
Теперь уже молодой каретник смотрел прямо в глаза, в которых виделась тревога.
– На самом деле он тогда снова избил меня, я всегда терпел, всегда терпел… но в тот момент я дал отпор. Он завопил тогда, что я оскорбил его, церковь и бога.
– Каким образом?
– Ему только ведомо.
– Ох…
– Он хочет "очистить свою запятнанную честь"и убить меня.
– Гриша!
– Я не должен попадаться ему на глаза.
– Ты боишься его?
– Я не могу на него смотреть… я… мне все ещё горько, что я не смог спасти мать…
– Гриш… – Федя нежно взял его за руку, – ты и не смог бы… спасти всех.
– Но обязан был…
Фёдор сделал глубокий вдох и неторопливо обхватил чужие плечи:
– Может это прозвучит неправильно, но… и не должен. Думаешь, мама бы была счастлива останься ты с таким отцом?
Гриша, до этого опустивший голову чуть ли не ниже плеч, ненадолго замер. Задумался.
– Вот и я думаю, что нет, Гришенька, – добавил Вдовин и прижал друга к себе, – сделанного не воротишь. И это не хорошо, и не плохо. Просто таков мир.
Аксёнов молчал. Он принимал эти слова, они откликались в его душе, но юноша совершенно ничего не мог произнести. Снова это чувство, нависшее тяжёлым камнем на груди. Но сейчас оно, кажется, потихоньку растворилось, и сердцу стало биться легче. Или… Кажется, не Гришино сердце билось сейчас так, будто выскочит из груди. Юноша замер и услышал отчётливый звук соседнего сердца, звучавшее с его чувствами, его мыслями сейчас в унисон. "Как же может быть такое чудо?.."– задавался вопросом Аксёнов и так увлёкся им, что невольно приложил ладонь к чужой груди. Фёдора это заставило внезапно вздрогнуть. Но оба молчали. "Мама, это точно он", – пролетело у Аксёнова в голове.
– Что ты, Гриш? – даже немного испуганно пробормотал Вдовин.
– Ничего. Извини меня, – на выдохе пролепетал Гриша и поспешил отвернуться, – я… кхм, ложимся спать.
Григорий улёгся на сухой траве и зажмурился. Щёки горели от стыда и смущения. И подлый румянец всё никак не покидал лица.
Но вдруг юноша почувствовал, как его мягко погладили по спине и легли рядом. И душа неприкаянная от этого в тот же миг успокоилась.
Глава 24
Вокруг лето, всеобъемлюще светит солнце и пробивается сквозь окна первого этажа. В дальних комнатах слышны детские возгласы, которые давно юноше знакомы. Сам Гришенька сидит на табуретке в кухне, болтая ногами. И тут заходит матушка.
Юноша тянет к ней руки, стараясь завладеть её вниманием и на пару секунд, между поручениями, ему это удаётся. Мама бросила на него свой взгляд. Совсем мимолётный, женщина даже не успела улыбнуться сыну, но Аксёнову этого было достаточно, поэтому он и не заметил, как матерь вновь ушла к младшим детям.
Но идиллия вдруг прерывается. Треск, стук, тела бьются об каменный пол. Подсознательно Гриша догадывается, что происходит, поэтому тело его замирает быстрее,