лавке. Лбом он прижался к побеленной стене притвора, чтобы ощутить настолько недостающую сейчас прохладу. Вскоре он ощутил мягкие руки и после мог думать только о них.
Глава 25
– Феденька… Федь… – слышится голос совсем рядом.
Тёплые ладони касаются щёк, а свет пробивается сквозь взмокшие ресницы.
Фёдор оказывается в маленьком и небогатом, но уютном домишке. Интерьер кажется ему весьма знакомым, но волнует молодого человека сейчас совсем не это. Глазами он ищет только одного человека.
Аксёнов вернулся в домик почтовой станции с едой, перевязанной платком, а как увидел проснувшегося друга, то сразу оставил всё и подлетел к нему:
– Федюша, как ты? Знобит? Хворь берёт ещё? Худо тебе?
Вдовин благословенно улыбнулся и наконец обнаружил, что голова его покоится на подушке. Её он приподнял, точно собираясь что-то сказать, но из его горла вырвался только сдавленный кашель.
– Не поберёг я тебя, боже… – сокрушался Григорий, опускаясь рядом с низкой деревянной кроватью на половицы, – прости меня, Феденька.
Но молодой каретник вновь не чувствовал за ним вины. Опущенные на кровать руки юнкера Вдовин накрыл своей ладонью. Аксёнов тут же поднял поникшую голову и пытливо уставился в медовые глаза. Только вздрогнули его губы, но юноша осёкся. Он сглотнул и тихо произнёс:
– Правильно. Не говори ничего. Я сильно виноват и… Просто сохраняй силы, хорошо? Милый…
Фёдору оставалось только еле заметно кивнуть.
– Вот и славно, – продолжал со вздохом Гриша, а потом встал на ноги.
Юнкер отошёл к столу, на котором оставил принесённую добрыми людьми пищу и стал заниматься ей. Вдовин же стал осматриваться дальше. В домике аккуратно, прибрано. Хоть жилище и не изобилует утварью, места, кажется, хватает не для всего… Или… чего-то не хватает… А может… Кого-то?
Молодой каретник задрал голову и увидел, что лежит он аккурат под образами. Пётр и Феврония, а также Николай Чудотворец освещены красными бликами от зажжённой лампадки, стоящей впереди. И тут до Феди начало доходить.
Он резко схватился за борта кровати, пальцами судорожно выискивая насечки на дереве. И, стремительно поднявшись, Вдовин замер, когда наткнулся на них указательным пальцем. Голова его медленно повернулась к двери. От скрипа старых ножек кровати был отвлечён и Аксёнов. Юноша вскинул голову, смахивая таким образом свои распущенные волосы с лица, а потом взглянул на товарища.
Непонимание и настороженность в чужих глазах заставили Григория снова подойти. На этот раз он присел на край постели:
– Что такое, Феденька?.. – старался как можно ласковее спросить Гриша, пытаясь угадать причину тревоги.
Фёдор вновь закашлялся, но Аксёнов терпеливо ждал его, поглаживая порой тёплой рукой по спине. чтобы хоть как-то облегчить болезнь.
– А где… – всё ещё кашляя, но имея неистовое желание говорить, произноси молодой каретник, – а где Сидор?..
Вдовин узнал этот дом – это же его родная почтовая станция. Именно он сделал несколько лет