на столе.
– Хорошо. Как скажешь. Поставлю. Вот тогда и познакомишься с гостем нашим.
Вскоре и он присоединяется к общей трапезе. Стол, а и правда, был расставлен богато, как бывает в достатке живущих сегодня, в семьях. К слову. В это же время, многие семьи в стране, сидят с чёрствым хлебом и картошкой. Зарплату ведь месяцами им не выдают. А если и выдают, только водкой и стиральными порошками. Преемник Ельцина знает ли об этом? Знать, конечно, надо ему, а и правда, а выполняют ли его поручение губернаторы на местах? Вот вопрос. Для этого дела, мама Марины, внесла из зала, на кухню, хрустальные стаканы, хрустальную лодочку, для салата. Она это сразу отдала гостю, чтобы он там сложил салат. Борщ, она, видимо, до них еще сварила. Теперь его она подогрела на плитке, разлила всем по тарелке. Еще она вытащила из холодильника красную икру, в банке.
– Это мы потом, с чаем. Намажете на хлеб. Вкусно всем будет, – говорит она, больше обращаясь к «совку», конечно – Куренкову.
Ну, конечно же, к нему она обращалась. Кому еще похвастаться, как они живут, не как другие соотечественники, в это трудное для страны время. Он, сдержанно, конечно, промолчал, но намек её понял, кто он для нее, (бедный студент – дитя сообщества), присел предложенное ему место за столом, рядом с Мариной. Тут и он, сам, хозяин дома, присоединился к сервированному столу.
Мужик он, по определению самого гостя, был крупный, как и его домочадцы.
Как бы, не сказать обидчиво, даже, похож был он на откормленного бульдога. От хорошей кухни, щечки у него с обеих сторон отвисли. С краснотой даже, чуть с прожилками, красными. Глаза, также у него большие, как и у Маринки, но с тяжелыми мешками, под глазами. Губы, нижние, отвислые, как у того самого бульдога. По краям губ, хотя и вытерся он, мокрота все же остался. Сутуловат, но не очень. За его плотности тела, наверное. Руки, это, точно, его поразили. Такие же, как и у Марины прозрачно тонкие, с длинными музыкальными пальцами.
Пальцы рук его, точно, не соответствовали к его общему телу. Будто, они как бы отдельно от него существовали.
Вот такого формата был он, крупный предприниматель – строитель в новейшей России, хозяин этой семьи.
– Ну, что ж, – обращаясь гостью, кивает он, прилизанной волосами головой, после ванной комнаты. – Познакомимся? Я, Иван Иванович, так сказать для вас. А вы, как я понимаю, у моей дочери друг? А давай сразу, без церемоний, без этого… фамильярства. Ты ведь, Володя, учишься вместе с моей дочерью?
– Папа, – вмешивается в разговор его дочь. – Не совсем так. Он корреспондент, работает в газете, параллельно еще, без отрыва, учится на журналиста в нашем университете. Я же с его последними работами тебе, папа, недавно только показывал.
– Похвально, – зычно говорит он. – Одобряю. Помню. Читал. Надо быть сегодня архи важным человеком в этом новом обществе. Говоришь, талант у тебя, Володя? Ну, так, тогда, пока не приступили кушать. Ирина? – обращается он к жене. – Где, что я просил ставить на стол?
– Вот оно, прямо перед твоим носом, – говорит ему жена.
Что ж, неплохо смотрелась и она за столом. А то, что она держит себя высокомерно перед