часах перевалило уже за одиннадцать. Завтра у всех дела. Марине в университет, её отцу, на свои строительные объекты. А ему, с утра надо бежать в редакцию газеты, отметится, и, обратно в университет. Учебу его никто не отменял. Оставалась только жена Ивана Ивановича, которой не надо никуда бежать, кроме как сготовить утром мужу завтрак, а дочери, напомнить, чтобы она не забывала, как дорогу переходить у рынка.
Ушел от них он еще не сразу. Посидел со всеми в зале на диване, слушал с урывками последние новости, передаваемые из экрана телевизора. А затем, когда уходил, Марина вышла его провожать на площадку, перед лестницей, как спустится ему вниз.
Маринка шепнула ему, зачем – то оглянувшись на дверь.
– Заметил? Папе ты понравился. Это же хорошо, Володя. А мама, она у нас, не зацикливайся. По жизни, трусиха. Как сказал бы папа: «Высокого мнения она с другими…» Ну, до завтра. В университете встретимся?
Затем, в порыве прижалась к нему, поцеловала ему в губы, стремительно ушла к себе, в квартиру.
*
Оказавшись на улице, он, нигде уже не задерживаясь, сразу отправился к себе в университетское общежитие. Да и время было уже поздно, а ему еще хочется высыпаться; утром предстоял ему участвовать, как всегда, в редакционной летучке, как у них это было принято. После еще ему, бежать в аудиторию – занятие ведь ему никто не отменял. Но то, что он как всегда опоздает, это уже было привычно. Преподаватели на него, как раньше, в начале учебы его, уже не шикали. Знали, он теперь работает и в редакции газете, как полноценный журналист, да он, и предметы хорошо знал. Удивительно, поверить это было трудно, но он везде успевал. Понятно, и кушать ему соответственно надо было вовремя, чтобы не протянуть ноги; но он ведь пока, был здоровый. Не чувствовал усталость. Да и в голове у него сейчас, никаких посторонних мыслей. А то, что там, у Марины услышал, о своем отце, он еще успеет, подумает, для этого ему надо время. А сейчас, что его без толку выкручивать в голове. Они еще у него там, не созрели, не расставлены по полкам в голове. Не дозрел он еще, да и не понимал, как так можно совпасть судьбы отцов его и Марины. Но, а пока: бегом, бегом в общежитие, дошагать, лечь в постель, забыться сном. Если он этого не сделает, свалится от бессилия. А ведь бывало у него на практике, засыпал на ходу, носясь по улицам города, описывая в голове свои очередные статьи, а потом, прибежав домой, торопливо строчил это на бумаге.
Его отвлек от бесконечных дум, проскочивший шумно по дороге, мимо него машины. Он обдал ему гаревом, шумом, проехал, скрываясь из его обзора, в ночном, плохо освещенном городе. А по тротуару, по которому он шел, дыша ночную прохладу, навстречу еще, вереницей шли люди: молодежь, и запоздалые бомжи, с баулами, торопящие к своим канализационным люкам – лежакам ночлежкам. Ему некогда рассматривать их, уходящих мимо него никуда, да они ему сейчас и не интересны. Он был занят сейчас, только одной думой, недоумевал, без конца спрашивал себя: «Как могло быть такое, что его отец знал эту семью?» Он ему никогда не рассказывал, как жил до мамы, до него. Отец, когда