Хотя, с другой стороны, как-то слишком вычурно…
Пожав плечами, Яла принялась качать на руках маленький пищащий комочек.
– А Налай? Тебе нравится, любимый?
– Да, хорошее имя.
– Тогда твоего сына будут звать Налаем! Посмотри какой хорошенький! Такой же красивый как ты. Совсем нет ничего от меня.
– Яла, ты…
Он запнулся.
– Любимый, пошли домой.
– Куда? Мы же в саду.
Солнце померкло.
В один миг за рядами фруктовых деревьев выросла кособокая лачуга.
На плохо обтесанных бревнах чернеет грязь, крыша, сделанная из ветвей, дрожит даже от слабого ветра и готова вот-вот провалиться. За маленькими пустыми окошками прячется тьма.
– Будет у нас дом и получше, – сказала Яла. – Но пока хватит и такого. К тому же мы далеко от города и никто нас не побеспокоит, любимый. Выкрутимся.
Она направилась к лачуге.
– Постой! – закричал Зигват. – Не надо! Не иди туда.
– Почему? Ведь этот дом построил ты.
Он попытался сделать шаг к ней, но ноги не послушались.
– Нет! Прошу! Яла! Остановись.
Упав на колени, Зигват рвет горло, умоляет, зовет, плачет.
Тяжелая горькая боль разрастается в груди, рвет когтями душу до крови, до самой пульсирующей мякоти. Пальцы цепляются за траву, оставляют следы на земле. Сломанные ногти кровоточат.
И кто-то стоит за спиной и держит, не отпускает.
– Смотри, – раздался шепот отца. – Ты ведь знаешь конец. Но ничего не сделаешь. Ты жалкая пародия на человека. Гниль.
Яла вошла в лачугу.
Раскаленный шар солнца ускорил бег, насадил себя на верхушки деревьев – ни дать ни взять голова на пике. И вот вечерний сумрак сменился густой тьмой. Звезды одна за другой выступили на ночном небе. Умолк стрекот цикад. Лишь где-то далеко печально завыл волк.
– Нет! Дай встать! Пожалуйста!
Из окон лачуги появились языки пламени, принялись охотно лизать сухие бревна. Мгновение – и огонь перекинулся на крышу. Яла с ребенком не издают ни звука, – их усыпила густая гарь… Помощи ждать неоткуда. До ближайшей деревни не меньше трех стадий.
Наконец, невидимые оковы упали, Зигват ощутил себя свободным и рванул к дому.
В лицо пахнуло опаляющим жаром. Глаза заслезились, резкий кашель из-за дыма болью отозвался в груди. Горящая дверь, скрипнув, свалилась под ноги. Внутри дома не видно не зги, от хищного пламени пузырится волдырями кожа, разрывает легкие.
Закрывая глаза тыльной стороной ладони, Зигват направился вперед.
Нет времени обращать внимание на пылающую одежду. Наплевать на то, что руки покрываются чудовищными рисунками ожогов.
Шаг.
И еще один.
Сквозь черную мглу.
Сквозь время и податливое, как глина, пространство.
Где-то слева раздался захлебывающийся крик младенца.
Зигват схватил пылающий сверток и побежал обратно.
Перед тем, как вырваться в спасительную ночную прохладу, он обернулся. Надеясь взглянуть в последний раз на Ялу.
Но никого не увидел.
Положив младенца