что-то ободряющее…
…Траурная заря освещает хлипкие каменные стены города. Нахмурившись, плачет дождем равнинная даль.
Но здесь, у огромного валуна, раскрашенного голубой краской непонятными письменами, сухо, лишь изредка остужающий ветер треплет волосы.
Налай уже достаточно взрослый, чтобы помогать тащить отцовские свитки с заклинаниями – их единственные ценности, на которые не позарятся даже бедняки.
Сын бережно прижимает к груди подобранную обезьянку. Её противный голосок раздражает.
Зигват до сих пор часто озирается, боясь увидеть разбойников, напавших на бродячий цирк.
Боги! Это было ужасно!
Вчера они с сыном в лесу наткнулись на настоящее побоище. В память, похоже, навсегда впечатались перевернутые повозки, разрубленные мужчины и женщины, повешенные на ветвях дети.
Сердце, мое бедное сердце, ты давно превратилось в окровавленный лоскут…
Статуя Бронзовой царицы на величественном гранитном постаменте высотой в рост Зигвата ослепительно сияет в центре небольшой комнаты.
Скульптура кажется слишком величественной, слишком огромной для такого крохотного места.
Она сидит на коленях и как бы пытается защититься руками-тростинками от удара.
Её застывшее лицо по-царски красиво. Из сапфировых глаз бьют лучи света. А у накрытых каменной простыней ног лежит бронзовая маска.
Зигват доковылял до статуи и замер.
Ноги едва не подкосились. Последний недостающий символ причудливыми металлическими завитками украшает маску.
– Налай, мы нашли! Получилось!
– Это точно он, папа?
– Да.
– Уверен?
– Да, малыш!
Трясясь от нервной дрожи, Зигват снял сумку с мертвой обезьянкой с плеч Налая, бережно положил у ног.
– Скидывай быстрее плащ и одежду, сын, – сказал он. – У нас мало времени.
На груди, плечах, руках и ногах сына красуются охряные татуировки. Вчера пришлось потратить кучу сил и времени, нанося по памяти магические символы.
– Папа, ты весь в крови.
– Ничего страшного, Налай. Я не испачкаю тебя.
– Я не о том! Тебе же больно!
Зигват не ответил, потянулся к своей заплечной сумке и…
Выплюнул проклятие.
Совсем забыл, как потерял её в бою перед входом в замок! Красок нет! Страх ледяными когтями прошелся по спине, вонзился иголками, сжал кишки.
Выход должен быть…
Взгляд упал на сумку Налая, под которой уже скопилась небольшая алая лужица – кровь мертвого Аузяна.
– Только ничего не бойся, малыш. Мы практически у цели. Ведь у тебя все хорошо, да?
– Папа, когда все закончится?
– Скоро, очень скоро.
Зигват обмакнул палец в лужицу и, глядя на символ бронзовой маски, принялся срисовывать его на лбу сына.
– Налай, прошу: мысленно повтори слова, которые мы с тобой так долго учили. Ты же их помнишь?
– Да. Наверное…
– Ничего не перепутай. Это очень важно.
– Хорошо.
Глаза