– и снова.
Снова – и снова.
Тьма пульсировала в такт ему, сгущалась еще сильнее.
Она, точно живая, пыталась обхватить его и сожрать.
В виски вонзились ледяные иголки, голова закружилась.
Руки принялась бить мелкая дрожь.
Из тела по крупице уходила сила; Наш буквально ощущал, как чернота высасывает её через глаза.
Но не отводил взор и не зажимал уши.
Растворялся в ритме, погружался во мрак.
– Не сопротивляйся. – Голос Чернявки звучал, будто за тысячи стадий. – Нет смысла. Останься тут. Ты сам этого хочешь. Больше никуда не надо будет идти, больше не придется ничего доказывать, больше никаких оков. О такой свободе мечтают многие. Я знаю, как тебе тяжело. А потому вглядись во мрак. Ищущий обретет истину… – Бархат голоса Чернявки убаюкивал. – Останься… Останься… Останься…
Краем глаза Наш увидел, как пламя в факелах побагровело.
Свет, куда не добралась тьма, из желтого стал алым.
Пляска красного с тенями уничтожила в голове последний барьер, – и животный ужас вцепился в сознание.
Во мраке соткалась фигура, сначала неясная, нечеткая.
Человек висел в воздухе… Нет, не висел – медленно кружился вокруг одной точки, словно акробат на канате.
Детали фигуры скрывались в темноте, однако постепенно начали проступать.
Первым делом взгляд выхватил глаза человека – два черные бездонные дыры.
Вместо носа – провал.
Кожа обтягивала кости так сильно, что казалось, будто она вот-вот порвется.
Ввалившиеся щеки блестели.
Редкие оставшиеся волосы висели жирными сосульками.
Плечи фигуры перекашивало; тонкие длинные руки, похожие на прутья, болтались в воздухе.
Такие же тонкие ноги прижимались к груди.
Некогда яркая роба колдуна покрывалась темными пятнами.
Она не в силах была спрятать страшную худобу человека: выступающие ребра, ключицы, ввалившийся живот…
– Правда, он прекрасен? – спросила Чернявка. – Величие. Отданная жизнь за нас. Теперь наш Отец висит в воздухе постоянно – и меняется. Впитывает свет вокруг себя. Еще месяц назад он порой возвращался, ступал по уложенным плитам пещеры, просил воды и еды… Но теперь все поменялось. Отец отринул мирское. И община благодарна ему. Теперь нам открыты новые дороги…
Слова лились из нее ядовитым потоком, однако Наш перестал ее слушать.
До него дошло, что за звук издавал колдун: так странно хрустела его шея, когда тело переворачивалось в пустоте.
Именно позвонки выдавали этот противоестественный ритм.
Буб-бум-бум…
Фигура проходит полный оборот вокруг своей оси…
Голова склоняется…
Бум-бум-бум-бум…
Поворот – затылок откидывает сила притяжения…
Бум-бум…
Снова и снова.
Когда-то давно Наш был на ярмарке; среди бесчисленных представлений ему запомнился лишь один: старик с длинными седыми усами “колдовал” над мешочками