Второго такого нет и в Египте.
Базилевс открывает сосуд, вдыхает запах, раздаётся громкое:
– Как прекрасен твой подарок, Клеопатра!
Ноги не слушаются Анаксо, скромной мастерице, дабы не упасть от счастья, приходится прислониться спиной к мраморной колонне. Холод камня успокаивает волнение парфюмера.
– Ты мой грандиозный замысел, Антиох. Ты моё творение, – вкрадчиво-ласково произносит базилея. – Я вытащила тебя из глуши памфилийского Сиде для того, чтобы встряхнуть этот спящий дряхлый мир. Мир должен познать твоё величие, Антиох. Ты достоин свершений великих Селевкидов. Эллины будут слагать гимны тебе. Верни утраченное могущество Великой Сирии. Пусть этот египетский аромат напоминает тебе о твоём предназначении.
Антиох восхищённо смеётся, встаёт с ложа. Несколько капель духов в шутку достаются царице, вдвое больше наносятся царицей в ответ на властителя. Алый алабастрон закупоривается и прячется в суме на поясе.
– Ты говоришь обо мне как иной архитектор о постройке храма.
– Но ты и есть мой громадный храм. В храме том до меня были лишь прочные селевкидские стены да обветшалая крыша из черепицы легенд о давних свершениях. Колонны из новых побед уже я возвела, украшаю фронтон искусством Египта. В храме моём не хватает золотой статуи бога огромной державы. Впереди, как ты видишь, ещё очень много тяжёлой работы. Рождена я была богами для помощи тебе, прекрасный властитель. Твой я ваятель, твой я декоратор.
– Клеопатра, мы с тобой свершили уже немало. – Базилевс поправляет складки белых одежд из тонкой шерсти. – Самозванец с позором повержен. Иудея мне подчинилась. Может, стоит дать передышку армии? Они того заслужили.
– Мой отец12, – в ласковом голосе явственно слышна твёрдость, – говорил мне, часто повторяя: «Клеопатра, знай, сильная армия распадается от безделия. Мирное время – наихудшее из зол для воителя. Где слава? Где почитание? Где деньги, наконец? Их нет. У воителей и истёртого обола13 не водится за душой. Ведь опсонион14 часто задерживают, а то и вовсе не выдаётся. Царская казна бывает пуста в годы плохие. Вернуться воинству к плугу или глине? Наполнить хранилища зерном? Увы, это невозможно. Наклонности хищные отвращают воинство от обычных мирных дел. Скорбь и голод для воинства мирное время. Потому знай, Клеопатра, мужчины с оружием обожают опасность. Походы, стычки, лагеря, сражения, гарнизоны в покорённых странах – вот их удел. Исчезла скука голодных мирных дней! Играть со смертельной опасностью, терпеть суровые лишения, соревноваться с врагами на быстроту, смотреть Танатосу в глаза, видеть его острый меч над головой – да ведь это лучшее развлечение для крепких духом. Делить прилюдно честно добытые богатства – как пить дорогое вино на пиру, Клеопатра. Мистофоры15 – великолепные верные солдаты, когда ты говоришь с ними на их привычном языке». Как видишь, я хорошо разучила наставления о мужских наслаждениях. Но скажи,