в городе?
Вспомнились слова Мэтта: «Появление этого юноши запустит целую цепь событий».
– Ага, порядок. – Джона поднес к губам чашку и выпил кофе залпом.
Вайолет больших усилий стоило не содрогнуться. Правда, она испытала садистское удовольствие, наблюдая за мимикой Джоны. Бедняга пытался подавить гримасу отвращения.
– Как ты проводишь время?
– По-разному. Смотрю «Нетфликс». Гуляю. Израильской борьбой занимаюсь.
– Чем-чем?
– Меня Венди записала.
– В смысле, это… это нечто… организованное?
– Ну да. Называется крав-мага. Рукопашный бой в израильской армии.
– То есть с подачи Венди ты тренируешься по системе израильских военных?
– Тренировки проходят в спортзале.
Вайолет чуть отпустило. Впрочем, полноценно выдохнуть она пока не могла.
– Эта крав-мага – она вроде джиу-джитсу?
– Правильно говорить «дзюдзюцу». С ударением на второй слог. Произношение «джитсу» – это результат вестернизации. Но крав-мага на дзюдзюцу не похожа. Она жестче.
– Жестче? В каком смысле?
Джона пожал плечами – на сей раз не безразлично, а уклончиво. Вайолет решила не давить. Она позднее с Венди поговорит.
– Ну а в целом как ты? С Венди ладишь?
Оживился он при упоминании о ее сестре или Вайолет только показалось?
– Да. Венди – она потрясающая.
И что Вайолет чувствовать – удовлетворение или ревность?
– Рада слышать. Не зря я надеялась, что вы подружитесь.
Она и правда надеялась? Поди разберись.
Бариста, плут, долил-таки молока в капучино.
– В отличие от Венди я не всегда… гм… под рукой, – заговорила Вайолет. – Но это потому, что у меня двое маленьких сыновей. Выходит, я работаю, причем на полной занятости. – Она попыталась вымучить смешок. – Как бы то ни было, я хочу, чтобы ты обращался ко мне во всех случаях. Захочешь спросить о чем-нибудь или если тебе что-то понадобится – пожалуйста, не стесняйся.
– Расскажите о моем отце.
У Вайолет сердце упало. Рухнуло, как оборвавшаяся кабина лифта. Всплыла в памяти лекция из колледжского курса – о поэтике Аристотеля, о том, что события бывают одновременно неожиданными и неизбежными. Именно вопроса об отце Вайолет страшилась – и вот пожалуйста, Джона его задал, причем с полным на то правом. Так почему же Вайолет сдерживает порыв прямо здесь, в сетевой кофейне района Голд-Кост, влепить своему сыну пощечину? Впрочем, как раз это желание ее удивлять не должно бы.
Наверно, вид у Вайолет был жалкий, потому что Джона снова потряс ее – теперь уже тем фактом, что пошел на попятную:
– Я просто имел в виду… ну… если вам неудобно, то…
– Не то чтобы неудобно, а скорее это разговор для другого случая. – Почему бы теперь не спросить: «Найдется полчасика в две тыщи девяносто четвертом году?» – Это все… довольно сложно.
Джона продолжал таращиться. Выражение его лица ничуть не изменилось, глаза того оттенка синего, в какой красят почтовые ящики, глядели не мигая.
– По-моему,