выражая сильное желание наконец-то потрапезничать и согреться у огня в столь морозный день, который уже плавно клонился к вечеру.
– Леший с вами, – махнул рукой Тонио, ковыляя в сторону леса.
Урсула проводила взглядом тучную фигуру их нанимателя в овчиной шубе и неуверенно спросила:
– Лель, а куда это он?
– Ты словно девка малая. Куда-куда, да по нужде! – бросил ей Лель и спрыгнул с козел. Его ноги мягко ушли в снег сильно выше щиколотки. – Мда, а ещё зовётся Великий Северный тракт, а это только первые дни зимы, что дальше тут будет, – музыкант снова сплюнул.
Пифия молчала, переведя взгляд на своих товарищей, которые начали усиленно суетиться вокруг телег с фургончиками. Кто-то вытаптывал ровные площадки в снегу, кто-то стрясал с нижних лап елей снег и ловко орудовал топориком. Женщины проверяли запасы провианта и решали извечный вопрос: что же приготовить?
– Ты не собираешься, моя дорогая, подняться со своего насеста и покормить своего супруга? – язвительно произнёс Лель.
– Ты же сам почти помолвку разорвал, так что ты ещё не мой муж, – в тон ему отчеканила пифия и нехотя слезла с нагретого места. Однако девушка с сожалением осознала, что она голодна. И сильно. Об этом её спешно извещал желудок, подвывая в дуэте с ветром, который начинал усиливаться.
Лель прищурился. Его светлые кудрявые волосы разметались по красивому, но сердитому лицу.
– Что с тобой творится?! – он грубо схватил её за плечо и развернул к себе. – Как приехали в этот проклятый край – ты сама не своя! Мне перечишь, грубишь и прямые свои обязанности отказываешься выполнять! Так ещё и врёшь! Тебя тут волколаки что ли успели покусать?! Совсем одичала!
– А может я тут прозрела! – с вызовом ответила девушка, сбрасывая его руку.
– Очень сомневаюсь! Как была дурёхой, так ей и осталась! Только злее стала.
Предсказательница задохнулась от обиды. Звук звонкой пощёчины разлетелся с пронзительной остротой в морозном воздухе. Балаганщики обернулись на молодых людей. Даже Бальтазар с Макаркой отвлеклись от злополучного колеса телеги.
Пифия застыла, поражённая своим поступком. Её красивые карие глаза вдруг наполнились слезами, и спешно закрыв лицо дрожащими ладонями, она рванула в лес, в сторону, противоположную той куда недавно ушёл Тонио.
Лель застыл, словно громом поражённый, но спустя пару мгновений растерянность сменилась горячей полыхающей злобой, которая, словно волна, захлестнула его:
– Да и катись куда хочешь, безумная девка! – музыкант в сердцах швырнул вслед своей невесте кнут, который отлетел в сугроб, оказавшийся занесённым муравейником, и скрылся в нём полностью. Потом, осознав горячность своего поступка, Лель с досадой поплёлся на поиск внепланового метательного снаряда под гнётом неодобрительных взглядов товарищей по театральному и музыкальному мастерству.
– Ох уж эта молодёжь, – сокрушённо покачал головой Макарка.
– И не говори, – поддакнул Бальтазар,