породу»[76], «выдумку честолюбивых интриганов, болтливых, лживых, притворных людей, вводящих в заблуждение общественное мнение»; он и есть источник всех бед нации. Коррумпированное правительство подпитывает «нечистую породу», а не «добродетельных людей».
Чувствуя, что правительство очищается, Робеспьер 27 июля 1793 года согласился вступить в КОС. Он утверждает, будто вовсе не стремился к возвышению подобного рода[77]. Конечно, членство в могущественном органе, управлявшем страной в кризисных условиях, было для него чем-то совершенно новым. Он был совестью революции и оводом, кусающим коррумпированных политиков. Вся его карьера строилась на том, что он был сторонним наблюдателем; теперь же в одночасье он вдруг утвердился в статусе человека внутри системы. Этот переход из браконьеров в егеря дался ему нелегко, поскольку Робеспьер привык приписывать классическому республиканскому взгляду мнение, согласно которому опасность коррупции всегда таится в самом сердце правительства. Не прошло и трех недель с момента его вступления в КОС, как он сообщил Конвенту, что буквально потрясен тем, до какой степени преступно ведут себя члены комитета. В последующие месяцы его жалобы на недобросовестность коллег поутихли, но в последние недели они вновь зазвучали с удвоенной силой.
Непрактичность Робеспьера стала притчей во языцех. Едкое замечание Дантона о том, что Робеспьер и яйцо-то не в состоянии сварить[78], даже если бы от этого зависела его жизнь, было довольно обидным. Но факт тот, что, заняв пост в КОС, он и в самом деле не продемонстрировал никаких особенных управленческих или практических навыков. Он был едва ли не единственным видным политиком Конвента, ни разу не заседавшим в комитете ассамблеи, и поэтому не развил навыков политического урегулирования, поиска компромисса и достижения консенсуса, которые требуются для управления комитетом или работы в качестве организатора отчетности. Он никогда в жизни ничем по-настоящему не руководил. Получив образование, он до 1789 года занимался частной юридической практикой в провинции, и его экспертные знания были весьма ограниченны[79]. Его познания, касающиеся культуры международных отношений, ничтожны. Он демонстрирует (и даже гордится этим) полное невежество в военном деле, за исключением горячей поддержки «патриотически настроенных», а не аристократических генералов. А еще он – полный профан в финансовых делах («деньги пугают Робеспьера», как однажды сказал Дантон). На самом деле он один из немногих коллег, оказавшихся слишком неорганизованными даже для того, чтобы лично получать свое депутатское жалованье.
Хотя Робеспьер, придя в КОС, проявлял свойственный всем новичкам энтузиазм[80] в вопросах реформирования комитетских процессов, вскоре он устал быть новой управленческой метлой и начал специализироваться на том, что у него