правительство было парализовано борьбой фракций. Когда 27 июля 1793 года Робеспьер присоединился к КОС, судьба республики висела на волоске.
Но как все может перемениться всего за какой-нибудь год! За двенадцать месяцев республика поразительным образом сумела восстановиться. Этот момент всего двумя днями ранее, 25 июля 1794 года (7 термидора), отметил во время своей речи в Конвенте коллега Робеспьера из КОС Бертран Барер. Он подчеркнул, какой длинный путь прошла Франция с тех мрачных дней середины 1793 года[71]. Постепенно, в конце лета 1793 года, когда жирондисты ушли с дороги (22 из них казнят на гильотине в октябре), монтаньяры заново укомплектовали своими ставленниками и заставили вновь работать два правительственных комитета – КОС и КОБ, – чтобы обеспечить боеспособность страны на всех фронтах. Военным путем удалось восстановить контроль над Вандеей. «Федералистский мятеж» был подавлен, а основные города, поддержавшие его (Лион, Марсель, Тулон), отбиты у мятежников и жестоко наказаны. В частности, показательной расправе подвергся Лион. Город потерял даже свою идентичность[72]. Отныне он звался Ville-Affranchie («Освобожденный город»), его крепостные валы и многие частные дома были разрушены, а Военная комиссия применяла по отношению к жителям жестокие репрессии. Кроме того, все границы были очищены от иностранных войск. Действительно, после битвы при Флёрюсе в конце июня 1794 года французские войска крепко бьют своих врагов и продвигаются вглубь Нидерландов. На других фронтах также заметны подвижки к лучшему. Хотя продовольствия по-прежнему не хватает, призрак голода рассеялся благодаря специальным мерам, обеспечивающим поставки еды в Париж. Судебная система, организованная на базе Революционного трибунала в Париже, избавляет Францию от предателей, в то время как полиция препятствует заговорам, особенно в тюремной системе города.
Хотя в завершение своего выступления Барер отметил, что по всей стране разливается дух умиротворения, он все же обратил внимание и на облака на залитом солнцем горизонте: а именно – вокруг зала Конвента раздавались голоса людей из более бедных слоев населения, призывающих к «новому 31 мая»[73], новой чистке собрания под руководством санкюлотов. Хотя теперь депутаты полностью принимают результаты антижирондистских выступлений 31 мая и 2 июня 1793 года, никто не хочет повторения подобной ситуации. Барер подчеркивал в своей речи, что такого рода действия сейчас будут опасны не только для дела революции; они также представляются излишними, поскольку, хотя до полного триумфа республики еще далеко, правительство, по сути, не могло бы работать лучше. Угрозы из Парижа совершенно не соответствуют характеру текущего положения дел и могут привести Францию к контрреволюции.
Робеспьер не присутствовал на собрании во время выступления Барера. И его ощущение подлинного «положения дел» сильно отличается от того, что так блестяще