отвернулся.
– Ты знаешь, кто я… такой? – осторожно спросил Велет, приблизившись вплотную к Чаруну в этом вязком безвременье.
– Я даже не знаю, кто я такой, а до тебя мне и дела нет.
– Ты не очень-то разговорчив, – с усмешкой сказал главнокомандующий, – для змеевича.
– У меня нет желания с тобой говорить. И я не змеевич.
– Неужели? Тогда почему мы говорим на черном змеином наречии? – с деланным удивлением спросил Велет и приподнял одну бровь, оставаясь внутри собранным и холодным, как готовая поразить цель стрела.
– Потому что я понимаю множество наречий и говорю на множестве языков. И даже понимаю то, что вещает твой убогий и жалкий разум, – спокойно отозвался Чарун, настороженно прислушиваясь к чему-то во тьме.
– Ты чересчур высокомерен для кровавича, – невозмутимо продолжил светскую беседу Велет и усмехнулся. – Кстати, хочешь дам тебе совет?
– Нет.
– Держись подальше от Чары, – предостерегающим тоном сказал Верховный главнокомандующий и вдруг коварно улыбнулся. – Она моя, дружок.
– Я тебе не друг, змей, – зловещим тоном ответил Чарун.
– Только Древний Бессмертный может услышать и понять другого Древнего Бессмертного. Только черный бог может понять другого черного бога. Только змеевич может распознать другого змеевича, ведь наша проклятая черная кровь – не водица, – тихо произнес Велет и его прекрасный образ треснул, как узкая одежда, обнажив клокочущую алую тьму. – Мы с тобой на одной стороне. Мне нужно древнее огненное оружие богов. Раздобудь его, и тогда никто в Иридане не узнает, что ты тоже… змеевич.
Велет снова облачился в доспех из чар ослепительной красоты и растворился во тьме, в которой я застряла, словно муха в паутине.
Он думает, что продолжит дергать меня за крылышки, как пойманную в силок бабочку, как это было с Жиленой, Людеей, моим отцом и матерью, да и всеми жителями Иридана, не догадываясь, что я теперь всегда буду видеть его истинное лицо сквозь змеиный морок.
Глава 20. Болезнь царицы
– Мама? – позвала я, войдя в спальню после стука в дверь, на который никто так и не ответил.
Комната была пуста. Все вещи лежали на своих местах, и толстый слой пыли покрывал столики с засохшими цветами.
Я нарочно отстала от похоронного кортежа, чтобы разыскать мать, которая после смерти младшей дочери больше не выходила из своей спальни.
Мы должны были вместе проводить Людею к каменной ладье, чтобы ее дух отправился к благим предкам в божественный Чертог Забвения.
Это бы нас хоть немного бы объединило, хоть на краткий миг, ведь в глубине души мы обе не любили ее, просто я никогда не боялась об этом говорить, за что и прослыла злой ведьмой.
Говорят, что до моего плена было все иначе. После него я сильно изменилась, став другим человеком.
Человек ли я вообще?
Порой мне кажется, что я действительно Упырица, живой мертвец, одержимый жаждой мести.
Решив, что мать вызвали по каким-то срочным