Теперь его это касалось. Незаметно для себя он стал частью этого – не потому, что хотел, а потому, что иначе было невозможно. Он ходил с ними, смеялся с ними, вставал рядом, когда это было нужно. И чем дальше, тем труднее было понять, когда именно он перестал быть просто учеником и стал частью чего-то большего. Что-то внутри пересекло черту, и назад уже никто не звал.
Теперь это было его реальностью. Не временной, не условной, а настоящей. Оно росло, наполняло воздух, проникало в стены школы, въедалось в привычные маршруты. В перемены. В разговоры у буфета. В стук шагов по лестнице.
Два района, одна школа. И если на улицах ещё можно было контролировать границы, держаться своих, знать, куда нельзя заходить, то здесь всё смешивалось. Здесь невозможно было пройти мимо. Здесь не было нейтральной территории.
Они смотрели друг на друга через классы, через коридоры, через зеркала в раздевалках. Здесь невозможно было не пересечься. Вопрос был только в том, когда это произойдёт. И с кем.
Всё выглядело обычным: уроки, перемены, разговоры, смех. Но за этим фоном всегда оставалась напряжённость. Она висела в воздухе. Это чувствовали все, даже те, кто старался не замечать. Особенно они.
И когда случалось столкновение, это никогда не было просто случайностью. Даже если всё начиналось с ерунды, все понимали: это не про случайность. Это про границы, которые нельзя было отдать. Это про лицо. Про честь. Про правила, которые никто не произносил, но все знали.
А потом – ответ. И новый ответ. И ещё один. Это цепь, в которой не было первого звена, но в которой каждый считал, что отвечает. За своих. За прошлое. За взгляды, за слова, за улицы.
И в какой-то момент стало ясно: назад дороги нет.
Это давно перестало быть обычной враждой. Это стало частью повседневности. Сначала это были драки. Потом ловили друг друга в тёмных дворах. Потом стали искать специально. Но границы размывались, и однажды кто-то сделал шаг дальше.
Старшеклассники угоняли ночью машины у своих родителей. Не ради веселья. Они ехали искать. Искать тех, кто должен был заплатить. Это был уже не спор – это была охота.
Если ты был из чужого района – тебе могло не повезти. Ждали у подъездов. Вычисляли маршруты. Дожидались момента, когда ты окажешься один. Багажник. Хлопок крышки. Поездка в никуда.
Где-то за городом, где уже нет камер, нет свидетелей, нет случайных прохожих, всё было просто. Там говорили коротко. Без эмоций.
Били не сразу. Сначала давали время осознать. Почувствовать, что ты никто. Что здесь нет твоего района, нет твоих друзей. Здесь есть только они. И только их законы.
Ломали по-разному. Кого-то просто избивали. Чтобы помнил. Чтобы знал, где его место. Чтобы не возникало вопросов. Но были и другие. Тех ломали иначе. Не только тело, но и голову. Медленно, методично. Говорили, внушали, унижали. Стирали границы внутри. Размазывали человека, как мел по доске.
После такого уже неважно, был ты сильным или слабым. Важно, что теперь ты был пустым. И ты знал – больше не поднимешь голову.
На