все равно раздавался тревожный звон. Все выше и выше поднималось пламя; струйка огня побежала по висевшей высоко в воздухе постройке. На крыше вспыхнуло яркое пламя, но колокол продолжал громко звонить. Вскоре те, кто наблюдал снизу, увидели, как здание покачнулось и просело; облако искр с грохотом взлетело вверх, как будто к самим небесам, и колокол Башни Мельхиора умолк навсегда. Все, видевшие это, ахнули и завопили.
– Вперед! – крикнул барон Генри, и они понеслись через ворота и подъемный мост, оставляя позади Дракенхаузен, пылающий на фоне предрассветных сумерек.
Глава VIII
В доме врага дракона
Высокая, узкая, мрачная комната; никакой мебели, кроме грубой скамьи, голый каменный пол, холодные каменные стены и мрачный сводчатый потолок над головой; длинная, узкая щель окна высоко в стене, сквозь железные прутья Отто видел небольшой клочок голубого неба, а иногда проносящуюся ласточку. Такова была тюрьма маленького барона в Труц-Дракене. Прикрепленные скобами к стене, висели две тяжелые цепи с зияющими оковами на концах. Они были покрыты толстым слоем ржавчины, и красное пятно ржавчины виднелось на стене внизу, где они висели, как застывшие струйки крови. Маленький Отто вздрагивал, когда его взгляд падал на них; неужели они предназначены для меня, думал он.
Ничего не было видно, кроме единственного клочка голубого неба высоко в стене. Ни звука извне не было слышно в этом мрачном каменном каземате, потому как окно было пробито во внешней стене, а земля и ее шумы лежали далеко внизу.
Внезапно вдалеке хлопнула дверь, послышались шаги людей, идущих по коридору. Они остановились перед камерой Отто; он услышал звон ключей, а затем громкий скрежет одного из них, вставленного в замок тяжелой дубовой двери. Лязгнул ржавый засов, дверь открылась, за ней стоял барон Генрих, уже не в доспехах, а в длинном черном плаще, доходившем почти до пола, талию его охватывал широкий кожаный пояс, с которого свисал короткий тяжелый охотничий меч.
С бароном был еще один человек, парень с неприятным лицом, одетый в кожаную куртку, поверх которой была накинута короткая кольчуга.
Они постояли немного, глядя в комнату, а Отто, чье бледное лицо мерцало в полумраке, сидел на краю массивной деревянной скамьи, служившей ему постелью, глядя на них большими голубыми глазами. Затем они вошли и закрыли за собой дверь.
– Знаешь, почему ты здесь? – спросил барон низким, резким голосом.
– Нет, – сказал Отто, – не знаю.
– Правда? – спросил барон. – Тогда я скажу тебе. Три года назад добрый барон Фридрих, мой дядя, стоял на коленях в пыли и молил о пощаде твоего отца и получил вероломный удар, который убил его. Ты знаешь эту историю?
– Да, – сказал Отто, дрожа, – знаю.
– И ты не понимаешь, почему я здесь? – сказал барон.
– Нет, дорогой господин барон, не понимаю, – сказал бедный Отто и заплакал.
Барон постоял минуту или две, мрачно глядя на него, а маленький мальчик сидел, и по его бледному лицу текли слезы.
– Я