входить, когда потребуется, но Отто знал, что сейчас кто-то другой неуверенно орудует ключом, пытаясь повернуть его в ржавом, громоздком замке. Наконец засов отодвинулся, наступила пауза, а затем дверь приоткрылась, и Отто показалось, что он видит, как кто-то заглядывает снаружи. Мало-помалу дверь открылась еще шире, наступила еще одна пауза, а затем в комнату бесшумно прокралась стройная, похожая на эльфа маленькая девочка с прямыми черными волосами и блестящими черными глазами.
Она стояла у двери, приложив палец ко рту, и смотрела на мальчика, лежавшего на скамье, а Отто, со своей стороны, лежал, с удивлением глядя на маленькое сказочное существо.
Видя, что он не сделал никакого знака или движения, девочка подошла немного ближе, а затем, после минутной паузы, осмелела еще чуть, пока, наконец, не остановилась в нескольких шагах от того места, где он лежал.
– Ты барон Отто? – спросила она.
– Да, – ответил Отто.
– Фу! – сказала она. – Вот так так! Я-то думала, что ты большой и высокий парень, а оказалось, ты маленький мальчик, не старше Макса, который пасет гусей. – Затем, после небольшой паузы добавила: – Меня зовут Паулина, а мой отец – барон. Я слышала, как он рассказывал о тебе моей матери, и мне захотелось прийти сюда и самой увидеть тебя. Ты болен?
– Да, – сказал Отто, – болен.
– Это мой отец сделал тебе больно?
– Да, – сказал Отто, и его глаза наполнились слезами.
Маленькая Паулина некоторое время стояла, серьезно глядя на него.
– Мне жаль тебя, Отто, – сказала она наконец. От этой детской ее жалости он вдруг разрыдался.
Это был первый визит девочки, после этого она часто приходила в тюрьму Отто, который начал ждать ее изо дня в день, как единственное светлое пятно в окружающем мраке.
Сидя на краю его постели и глядя ему в лицо широко открытыми глазами, она часами слушала, как он рассказывал ей о своей жизни в далеком монастыре, о чудесных видениях бедного простака брата Иоахима, о книгах доброго настоятеля с их прекрасными картинками и обо всех монашеских историях и преданиях о рыцарях, драконах, героях и императорах древнего Рима, которые брат Эммануил научил его читать на исковерканной монашеской латыни, на которой они были написаны.
Однажды после того, как он закончил говорить, девочка долго сидела молча. Потом глубоко вздохнула.
– И все, что ты рассказываешь мне о священниках в их замке, действительно правда? – спросила она.
– Да, – сказал Отто, – все это правда.
– И они никогда не сражаются с другими священниками?
– Нет, – ответил Отто, – они ничего и не знают о сражениях.
– Подумать только! – сказала она.
А потом замолчала, размышляя о том, как все это удивительно, и о том, что в мире существуют люди, которые ничего не знают о насилии и кровопролитии, ведь за все восемь лет своей жизни она почти не покидала стен замка Труц-Дракен.
В другой раз они заговорили о матери Отто.
– И ты никогда не видел ее, Отто? – спросила девочка.
– Да, –