трубу. Над ним зияла глубокая пещера, черная от многолетней копоти. Ганс выпрямился и, сдвинув набок кожаную шапочку, почесал круглую голову, потом глубоко вздохнул.
– Ну, ладно, – пробормотал он, – прыгаешь в реку, так плыви. Это мерзкое, грязное место, но раз я в это ввязался, то надо справиться как можно лучше.
Он плотнее нахлобучил шапку, поплевал на руки, наклонившись к камину, прыгнул, и полез по дымоходу, откуда с шумом посыпалась известка и черные струйки сажи.
Через некоторое время за дверью послышались шаги. Последовала пауза, затем торопливое перешептывание женских голосов; щебечущий нервный смех, а затем дверь тихо приоткрылась, и девушка, которой Одноглазый Ганс подарил ожерелье из голубых и белых бусин с филигранным крестиком, неуверенно заглянула в комнату. За ее широким, тяжелым лицом в щель просунулось еще три, таких же невзрачных и вялых. Некоторое время все девушки стояли, тупо оглядываясь по сторонам. Короб стоял в центре комнаты, но его хозяин исчез. Свет надежды медленно угас на их лицах, его сменило сначала недоумение, а затем неясная тревога.
– Но, боже милостивый, – сказала одна из девушек, – куда же делся торговец?
Все молчали.
– Может быть, – сказала другая, почти неслышным от ужаса голосом, – может быть, ты открыла дверь самому дьяволу?
Снова наступила пауза, все девушки затаили дыхание, потом заговорила та, что впустила Ганса в дверь.
– Да, – сказала она дрожащим голосом, – да, это, должно быть, был дьявол, потому что теперь я вспомнила – у него был только один глаз.
Все четыре перекрестились, а их глаза округлились от страха.
Внезапно из дымохода с грохотом хлынули куски известки.
– Ах! – вскрикнули девушки в один голос.
Бах! – хлопнула дверь, и они убежали, как перепуганные кролики.
Часом позже Якоб, дозорный, зашел сюда, совершая вечерний обход замка, и обнаружил короб торговца. Он перевернул его своим посохом и увидел, что там полно бусин, безделушек и лент.
– Как это сюда попало? – спросил он.
А затем, не дожидаясь ответа, на который и не рассчитывал, дозорный закинул короб на плечо и ушел.
Глава X
Как Ганс нагнал страху в кухне
В дымоходе Гансу пришлось нелегко: сажа попала в ему и в рот, и в уши, и в волосы, и в нос, отчего он расчихался, и в единственный глаз, из которого потекли слезы. Но он все равно продолжал карабкаться вверх. «Ведь у каждой трубы есть верх, – сказал себе Ганс, – где-нибудь удастся вылезти».
Он добрался до места, где в трубу, по которой он полз, входила другая труба, и остановился подумать.
– Ну, – пробормотал он, – если я полезу дальше вверх, то могу вылезти из какой-нибудь высокой дымовой трубы, откуда не спустишься. А здесь, внизу, где-то должен быть камин, потому что дымоход не начинается просто так. Ладно! Спущусь немного и посмотрю, что получится.
Ему предстояло спускаться по извилистому дымоходу, к тому же неровному и узкому. Глаз покалывало, а колени