голубыми, едва она начинала говорить про своего героя.
Все свое свободное время Света проводила возле кассетного магнитофона. Иногда я заходила к ней в комнату, и тогда мы слушали песни Лозы вместе. Признаться, я устала от этих песен уже после второго прослушивания. Но других тем для разговоров у Светы не было.
В комнате вместе со Светой жили еще три девушки, две Иры и Марина. Все три дружно ненавидели и Свету, и Юрия Лозу. В-общем, их можно было понять. Хотя то, что произошло впоследствии, в голове укладывалось уже с трудом.
В один из дней Света пропала. Пропала внезапно. Не появилась в университете, не встречалась мне в общежитии. Несколько раз я заглядывала к ним в комнату поинтересоваться, не вернулась ли Света. Обе Иры и Марина дружно пожимали плечами. Во взглядах читалось напряжение, но вместе с тем и облегчение, что их, наконец-то, трое, а не пятеро. Ни по Свете, ни по Юрию Лозе соседки, явно, не грустили. Собиралась ли она съездить домой, девушки сказать не могли – со Светой они почти не общались.
Спустя неделю университет вздрогнул от страшных новостей. Света Долгова, студентка первого курса филологического факультета, была обнаружена в шкафу собственной комнаты в общежитии, где она провела двенадцать дней. Говорили, что девушка чудом осталась жива.
Две Иры и Марина, тихие и скромные студентки-первокурсницы, приехавшие на учебу из деревни, связали Свету, заткнули ей рот, закатали в старенький половичок и с большим трудом впихнули в узкий стенной шкаф, уложив ее на полу и «уплотнив» коленками, чтобы удалось закрыть двустворчатые дверки. Туда же забросили и Светин магнитофон с многочисленными записями любимого музыканта. Тщательно расправили Светину кровать, вымыли ее кружку, сняли со стены над Светиной кроватью фотографии Юрия Лозы, и продолжили свою спокойную и размеренную жизнь втроем.
Позже, когда все раскрылось, и обессиленную, не похожую на живую Свету, уже увезла в больницу «скорая», когда отбушевал в общежитии Светин отец, оказавшийся очень красивым и каким-то «не русским» на вид мужчиной, девушками занялись милиционеры и деканат.
Света в университет не вернулась. Я несколько раз навестила ее в больнице. Не удивилась, увидев на подушке знакомый магнитофон, из которого Свете тихонько нашептывал Юрий Лоза. Была она очень слаба, общалась неохотно, и все время плакала.
Одну из Ир исключили из старост группы, которой она являлась, обеих Ир и Марину исключили из комсомола. Однако, учиться они продолжили, правда, всем троим пришлось переехать в другое общежитие.
А светловолосая и хрупкая Света, с удивительно подходящим к ней именем, постепенно забылась. Да и не дружил с ней никто. Кроме меня, хотя и не очень походили на дружбу наши странные отношения. Впрочем, и самой Свете вряд ли был кто-то нужен, кроме любимого музыканта Юрия Лозы.
Я слишком много сплю. Просыпаюсь, не понимая до конца, который сейчас час. Да что там час,